Артем закусывает щеку с внутренний стороны от этой «шпильки» и смотрит на мои ноги.

– Поменяла обувь, молодец, – хвалит бывший и довольно улыбается.

– Просто захотелось… Да и к этому платью лучше подходят, – прочищаю горло и отхожу с дороги к стене, чтоб не мешать другим.

– Платье красивое. Ты сегодня такая нарядная… В больницу – как на праздник?

Ловлю его прыгающие смешинки во взгляде, еще и щетину так странно потирает… О, нет, надеюсь, Артем не подумал, что я ради него так вырядилась?

С его самомнением это очень даже возможно.

– Бродский, я всегда нарядная, – откидываю прядь волос с груди и отвожу взгляд. – За бессмысленной болтовней я теряю время… Мне на работу пора.

Закидываю сумку на плечо и собираюсь поскорее покинуть общество бывшего.

– До скольких работает лингвистический центр? – останавливает вопрос.

– До семи, – отвечаю на автомате.

«Стоп, откуда Артем знает, где я работаю? И для чего ему знать режим?» – эти вопросы прилетают слишком поздно.

– Спасибо, буду знать.

Бывший муж принимает информацию к сведению и идет по своим делам, как ни в чем не бывало.

– Бродский… – шикаю в спину.

Артем разворачивается и подмигивает мне. Подмигивает как какой-то кокетке, на которую положил глаз. Я немею от возмущения.

Что он задумал, а?

Вечер подкрался незаметно. Последнее занятие подошло к концу, осталось привести рабочее место в порядок и отчитаться по посещаемости детей нашему администратору Маше.

– Катюша, все книжки по полочкам, – указываю маленькой помощнице на английскую детскую литературу. – И игрушки, пожалуйста.

– Мама, я в туалет сбегаю и все уберу, – с этими словами дочь быстро выбегает из кабинета, только пятки сверкают.

Вздыхаю и не перестаю удивляться хитрости этой девчонки. Ведь только десять минут назад в туалет бегала.

Слышу в коридоре ее звонкий голосок, страстно рассказывающий о себе все подробности. С Машей что ли разговорилась? Родители и дети все уже ушли вроде…

Выглядываю из кабинета и вижу, как дочь непринужденно болтает с мальчиком и мужчиной, который присел на корточки возле нее и внимательно слушает.

– И сколько же тебе лет? Гарику уже шесть…

– А мне четыре, но почти пять лет… Через месяц будет. Мне так мама сказала.

– Да ты совсем большая, Катюша…

Дочь стреляет глазками в мою сторону и указывает пальцем:

– Вот моя мама. Она учительница.

– Что ты говоришь…

Вся троица оборачивается на меня, а я застываю в дверном проходе.

Кого так могла заинтересовать Катюша, подумать только…

Моя дочь только что разговаривала с Бродским. Поверить не могу.

Вот к чему были странные вопросы про рабочий график в больнице. И это не случайность, нутром чую. Все по плану. У-у, пристал как репей. Чего хочет?

Мне не нравится, как Артем смотрит на дочь: слишком внимательно и с неподдельным интересом.

– Э-эм, Катюша, иди сюда, помогай, а то я одна не управлюсь… – строго смотрю на нее и киваю в сторону кабинета.

– Да, сейчас… Гарик, хочешь посмотреть игрушки? – включает дочка всю свою гостеприимность при виде новенького мальчика.

Кто это вообще? У Бродского есть внебрачный ребенок?

Взявшись за ручки, молодая парочка заходит в кабинет и начинает изучать содержимое полок.

– Катя, мы скоро уходим, так что… Не разыгрывайтесь тут.

– Ну, мам, Гарику надо показать все, он будет учиться здесь, да? – по-деловому спрашивает дочь мальчика и, заручившись его робким кивком, продолжает ознакомительную «экскурсию».

Я выхожу к стойке администратора, где околачивается бывший и договаривается с Машей о курсе занятий для Гарика.

– Маш, у меня группы переполнены. К Лене запишешь мальчика, – вношу свою лепту и барабаню пальчиками по столешнице.

Артем не сдается. Подготовился, смотри-ка.

– Нам шесть, его надо в младшую группу, верно? – улыбается Маше.

– Верно. Аня, Воронина перейдет к Лене, сегодня ее мама подходила, так что все укладывается идеально.

Я прочищаю горло и недовольно поджимаю губы при виде того, как Бродский молча ликует.

– Ладно, – коротко бросаю и обращаюсь с вызовом к Артему. – А вы, значит, папа ребенка?

– Нет. Дядя.

– А ваша жена в курсе, что у вас есть такой «племенник»? – чуть слышно шепчу и отхожу в сторону от стойки.

– В курсе. Странно, что ты не помнишь.

Претензия в голосе Артема так и сквозит. Смотрю на мальчика, с которым играется дочь, и ничего не понимаю. Не знаю я этого Гарика.

– Это сын моей сестры Насти.

– Ах да, – вспоминаю и хлопаю себя по ноге. – Я видела мальчика раз в жизни, когда ему был год… Он прям совсем не изменился. Интересно, почему не Настя сейчас здесь, а ты?

– Решил помочь сестре. Нашел отличный центр, что не так? – строит из себя саму невинность.

– Все так, Бродский, – бросаю равнодушно. – Води своего племянника на занятия сколько душе угодно, все равно это ничего не изменит.

– В смысле? Вообще никакого результата от знаний не будет?

Закатываю глаза. Вот специально издевается.

– Ты прекрасно понял, что я имею в виду.

– Нет, не понял. Что ты там себе навоображала?

– Ах, это я навоображала? А ты белый и пушистый… Преследуешь по пятам.

– По-моему, это ты везде, куда не сунься… – наглеет Бродский, а у меня раскрывается рот в изумлении. – Но чего пенять на случай, мне вот лично все равно.

– П-ф-ф-ф, – вместо слов одни эмоции, которые выплескиваются через вздувшиеся щеки.

Как бы дать затрещину, чтоб не строил из себя … Сестре он решил помочь, центр нашёл… Уши вянут.

– Молодые, расступись, дайте тёте Рите здесь протереть, – елозит тряпкой уборщица и раздвигает нас шваброй.

Спасла от взрыва, можно сказать. Иначе тут было бы слишком грязно. Следы преступления пришлось бы затирать с особым усердием.

Мы с бывшим расступаемся по разным углам, яростно пыхтя каждый в своем.

– Гарик, домой, – зовет племянника Артем.

Мальчик неохотно вылезает из кабинета вместе с Катей. Дочь прощается с ним и провожает как самого закадычного друга.

Я присаживаюсь на стульчик и молча наблюдаю за ними со стороны. Надо переварить всё спокойно.