– Платят, – повторил он, как тот самый профессор математики.– Тебе когда в последний раз зарплату давали?

– В июле, ну и что?!

– А то, что послезавтра октябрь начинается! Ох, вы, бабы,дуры! Все дуры, как одна!

– Можно подумать, что мужики лучше!

Тут он вдруг взъерепенился:

– Я-то здесь по необходимости, и то сил моих больше нет,уволюсь к едрене фене! И зарплату мне, слава богу, не Никас твой платит! А тыпо собственной воле торчишь в… серпентарии и удивляешься, когда тебя гадюкикусают!

– А кто тебе зарплату платит? – помолчав, спросила Наташа. –Ну, если Никас не платит, кто тогда? Хелен, что ли?

Владик и сам был не рад, что в запальчивости сболтнуллишнего, поэтому рявкнул:

– Да, Хелен, кто же еще! Хочешь на холоде торчать – торчи, ая в машину пойду, греться!..

В окне на третьем этаже дома в палладианском стиле дрогнулазанавеска, и Никас сказал горестно:

– Почему все люди такие сволочи? – И задумчиво постучал себяпо румяным губам мягкой кисточкой, свисавшей с кружевного полотнища. Иоглянулся на Хелен.

Та с готовностью пожала плечами. Она стояла в центре ковра,на голубой розе, и сесть ей Никас не предлагал.

Он сделал круг по комнате, поглядывая на своего директора.Она все стояла, неподвижная, как сфинкс, глаза долу.

Ну и черт с тобой, думал Никас с некоторым злорадством.Хочется тебе изображать статую – валяй, изображай! Это тебе только кажется,милая, что ты здесь главная! Я-то точно знаю, кто главнее!

Он еще походил немного, поглядывая в многочисленные зеркала.Однажды в какой-то передаче Никас слышал, что обилие зеркал в помещении –признак утонченной натуры, и зеркала у него были развешаны всюду. Там, где ихневозможно было повесить, они стояли у стен. Пространство ломалось и дробилосьсамым причудливым образом, и иногда сам хозяин, позабыв, где зеркальный обман,а где реальность, ударялся лбом в гладкую холодную поверхность!..

– Ну что? – громко спросил он, остановившись перед каким-тозеркалом. – Что мне теперь делать?! Менять всю концепцию только из-за того, чтокакая-то коза валдайская забыла про мои ботфорты?! А это, между прочим, твояработа – следить за уродами! Почему ты не следишь?! А?!

Тут Никас наклонился вперед и любовным движением погладилсебя по щекам.

Щеки были упругие, гладкие, и Никасу они нравились. Лоб тожебыл хорош – ни одной морщинки, ровный, розово-персиковый загар, как уребеночка. Он нагнулся к своему изображению и ковырнул кожу возле виска. Что-тоему показалось, вроде там прыщик!

Хелен шевельнулась у него за спиной, кажется, переступиланогами, замучилась стоять неподвижно! Вот дурища, еще глупее остальных! Те-тохоть ни на что не претендуют, а эта в самом деле думает, что она умная исильная и может перехитрить его, Никаса!

Впрочем, женщинам частенько кажется, что они умнее мужчин!Тут Никас засмеялся тихонько.

– Ну, что ты сопишь, как поливальная машина?! Давай, давай!– Никас сделал энергичный жест, и зеркальный Никас сделал то же самое. – ЗвониБоре, пусть приезжает, привозит всю программу, будем переверстывать! И всеминусовые фонограммы тоже! Я же не могу петь «Розы в пепле» без ботфортов!

– А может быть, все-таки…

– Что?! – взвился настоящий Никас, с удовольствием поглядываяна взвившегося Никаса зеркального. – Ничего не «может быть», и ничего не«все-таки»! Это твоя работа! А ты ее не выполняешь!

– Давай я сама привезу эти ботфорты! Хорошо, пусть Наташкапозабыла, ну, она идиотка, но мне-то ты доверяешь?!

Никас внутренне покатился со смеху, а снаружи обиженнонасупился.

– Скажи, пожалуйста, как ты их повезешь?! В чемодане?! Тызасунешь в чемодан замшевые ботфорты, сшитые в Палермо на заказ, вручную?! То,что ты привезешь, я никогда не надену! Ни-ког-да! Потому что ты привезешьзамшевые сапоги с вещевого рынка, а не мои ботфорты! Их же нельзя складывать!Их можно хранить только на распялке и в холщовом мешочке! Мне пришлось всеминструкции выдать, когда мы в прошлом году привезли эти ботфорты! Она ихповезет! Видели вы ее?! Их надо было в контейнер! Заказать отдельный контейнер,и только так!

– Никас, ты не волнуйся, – попросила Хелен мужественно, хотяголос у нее слегка дрожал. – Ну, я что-нибудь придумаю! «Розы в пепле» – твоялучшая песня, и ты не можешь, ну, просто не можешь ее не спеть!

Никас фыркнул, выглянул из-за зеркала и смерил Хеленвзглядом зеленоватых, прекрасных глаз. Журналисты писали про его глаза, что они«неизъяснимые» и еще почему-то «монгольские». Должно быть, монголы журналистамнравились больше славян!

– Во-первых, – сказал Никас, пристально глядя на Хелен,которая замерла, как суслик, – «Розы в пепле» – говно, а вовсе не лучшая песня!Моя лучшая песня впереди, и она войдет в мировые хит-парады! И вот тогда ясмогу всех посылать в задницу! Всех, и тебя тоже, дорогая, хоть тебе и кажется,что ты можешь обвести меня вокруг пальца! И все зрительское быдло пойдет взадницу, и эти так называемые продюсеры! Поняла?!

Хелен поспешно затрясла головой, соглашаясь.

– А во-вторых, если ты способна придумать, как спасти мойсценический костюм, то придумай уже! Только не гони пургу, что ты ботфортызасунешь в чемодан, ладно? Скажи хоть что-нибудь умное, ладно? Ты же считаешьсебя умной девочкой!

– Никас…

Он распустил губы, изображая Хелен, и сделался почтибезобразным.

– Что – Никас, Никас?! Ты про…ла ботфорты, вот ивыкручивайся теперь.

На самом деле скандал с ботфортами был затеян только подплохое настроение – утром должен был звонить спонсор и почему-то не позвонил. Акогда Никас, измучившись ждать, позвонил сам, ему вежливо ответили, чтопоговорить сейчас никак невозможно по причине отсутствия этого великогочеловека в офисе. И вообще, перевод осуществлен, звоните в банк, деньги должныбыть на месте – как будто Никаса волновали исключительно деньги! Он кинулсязвонить продюсеру, но тот – собака страшная! – елейным голоском сообщил, что уНикаса, мол, свои отношения со спонсором и он, продюсер, тут совершенно ни причем. Никас продюсера отлично понимал. Спонсорские денежки до звезды обычноредко доходят. Звезду делает продюсер, он же и денежки находит, он же этиденежки имеет, а Никас все переиначил по-своему. Спонсор был его, личный, ипродюсер пролетел мимо бабок на большой скорости, только облизнуться успел, и –фьють! – сдуло его! Прибыль от «чеса», да от ночных клубов, да от богатыхкорпоративных вечеринок продюсер, натурально, себе забирал, а вот доспонсорских денежек Никас его не допускал, ну, продюсер и обижался: денег тамбыло до черта!