— И что же теперь делать? — в очередной раз я задала этот сакраментальный вопрос.

А подселенец снова его проигнорировал. Это уже смахивало на откровенное издевательство.

— А-а-альд?..

Тишина. Во мне зародилось нехорошее подозрение. И его нужно было проверить.

— Альд, ты меня вообще слышишь? Ответь хоть что-нибудь!

Подозрение крепло, но уверенности все еще не было. Ладно…

— Альдауар, прости меня, пожалуйста, за то, что я веду себя, как глупая и взбалмошная девчонка. Я не могу обещать, что впредь не буду себя так вести, но честно постараюсь к тебе прислушиваться. Честно-честно!

Я подумала эту фразу с выражением максимального раскаяния и даже выдержала десяток секунд тишины в голове — без посторонних мыслей и эмоций. Все равно тишина.

— Ты был прав от начала и до конца. И я не знаю, чтобы бы без тебя делала. И сейчас вот… не знаю. Помоги мне.

Альд молчал, хотя его присутствие я вроде бы как ощущала. А вроде бы и нет. Странно. Но похоже, что он меня действительно не слышал. Интересно, почему? И это мне напоминало…

Как если бы в наш мысленный диалог вклинился кто-то третий.

И я даже догадывалась — кто.

Похрустывание стихло, раздался щелчок, будто отперли какой-то замок. Мне почему-то живо представилась окованная металлом дверь, смазанные петли которой не издали ни звука при открытии.

В этот момент я как никогда остро ощутила смысл фразы о том, что хуже известной опасности может быть только неизвестность.

Потому что, по окатившей меня волне отвращения, я поняла, что прибыл Килир. Вот только что задумал этот маньяк — не имела ни малейшего понятия.

Похрустывание возобновилось, но стало удаляться. Подчиненный скелет, что ли? Или какой-то другой вид нежити. Если нежити вообще, мало ли, может, какая-то живая прислуга. Хотя для начала было бы неплохо выяснить, где я вообще нахожусь-то. Может, смогу позвать на помощь в конце концов.

Последняя мысль показалась мне смешной и нелепой. Он — лич-жрец. И будь я хоть трижды скелетированной тушкой, объективно власти и влияния у него больше.

Снова щелчок, удалявшееся похрустывание вообще прервалось. Если это действительно была дверь, то…

— Моя милая Шиз, — промурлыкал лич, — я так рад, что ты пришла в себя. Хоть и вынужден признать, что этим ты меня удивила.

Я не знала, что ему на это ответить. Да и стоило ли отвечать? Да и способна ли я вообще на это? Чары речи могли точно так же отказать, как и левитация. А проверить это я не удосужилась — к сожалению или к счастью.

— Впрочем, когда я понял, почему ты оказалась такой устойчивой… Все стало на свои места. Занятные артефакты, что еще сказать.

Я все еще не видела Килира, но по звучанию голоса поняла, что он переместился. Причем лич явно намеренно держался за пределами поля моего зрения. Он огибал мое ложе — или на чем там я лежала — по очень широкой дуге. Чем мне нравилось магическое зрение — так это своей остротой и углом обзора, чуть большим, чем у обычного человеческого. Но даже в этой ситуации оно было бессильно.

— О чем он… — я едва различила шепот Альда. — Точно. Браслеты…

Действительно. Я же их не сняла, когда ломанулась к Килиру. Сколько раз я уже дура?.. Два? Три? Ох, Альд, зря ты мне не устроил выволочку, ой, зря… Я ощутила запоздалое раскаяние — куда более сильное, чем его подобие во время мысленного принесения извинений.

— Пожалуй, я воздержусь от комментариев, — хоть подселенец и не слышал моих мыслей, похоже, но эмоции все же улавливал в той или иной степени.

— Но их изучением я займусь попозже. Правда, подозреваю, что моя… шалость безнадежно их испортила. Но даже в таком состоянии они все еще представляют для меня интерес. В знаниях — сила… Кажется, так говорил Суртаз.

Лич издал сухой смешок и наконец-то медленно вплыл в видимую мне область. Ну, что я могла сказать. Он переоделся. Теперь на его худощавом теле болталась темная роба, выглядевшая… по-домашнему. Даже в собственных покоях на заставе он так не выглядел.

Куда он меня уволок?

Вопрос остался без ответа. Килир буравил меня взглядом темно-синих глаз. Они же у него другими были, кажется. Или нет…

Я услышала сухой шорох — лич провел ногтями по моим ребрам. А дальше…

А дальше обнаружилось, что чары речи очень даже работают. Я вскрикнула от неожиданности, когда невыносимо обжигающие пальцы коснулись моего позвоночника и сомкнулись вокруг поясничных позвонков.

— Твой голос… просто очарователен… Тебе никогда этого не говорили?

* * *

Я потеряла счет времени. Лоснящиеся то ли от влаги, то ли от масла, обжигающе горячие пальцы Килира ощупывали каждую мою косточку. С учетом резко вернувшейся чувствительности нижней части моего скелета, мне запомнилось, что на ногах их примерно на двадцать штук меньше положенного. И то, я осознала это благодаря комментариям Альда, который, похоже, действительно меня не слышал. Точнее, улавливал эмоции и слышал крики, возможно, но не мысли. Впрочем, его слова я тоже разбирала через раз — скорее отмечала бесстрастность раздававшегося на границе сознания успокаивающего шепота.

Мне хотелось просто отключиться, причем даже необязательно с попаданием во внутреннее убежище. Вряд ли подселенец был бы рад меня видеть после моей глупой шутки — ни жалости, ни даже хоть какого-то сочувствия в его голосе во время этой… пытки я не услышала.

А так это был случай из тех, когда преимущество оборачивается недостатком. Как нежить, я не могла потерять сознание при всем желании, а магической перегрузки не допускал Килир. Наблюдая за действиями этого лича и ощущая его прикосновения, я испытывала смешанные ощущения. Его поглаживания можно было бы назвать даже… нежными, что ли. Не будь они настолько болезненными для меня. А выражение его лица — когда оно попадало в поле моего зрения — вызывало воспоминания о старой подзабытой сказке.

Ее иногда рассказывала мне матушка перед сном: о богаче, которому достался сундук с зачарованными монетами, и он все пересчитывал, пересчитывал, пересчитывал их, пока не умер от истощения… А потом восстал в виде зомби — и снова вернулся к этому занятию, пока любящие родственники не сожгли его вместе с домом. Добрая сказка, счастливый конец.

Вспомнилась и другая — о мертваре и некромаге. О том, как благо оборачивается проклятием и наоборот. Ее я услышала позже, от первого наставника. Клох знал много сказок, даже скорее притч — забавных, поучительных, печальных… В голове возник образ: седой старичок с живыми темными