— У меня с собой документы, которые я должна срочноподписать у Бориса Алексеевича.

Теперь Юлия смотрела на своего собеседника с некоторойопаской.

— Можно я задам вам один вопрос, — неожиданно спросилДронго,  прежде чем вы подпишите документы?

— Мне? — удивилась она, делая шаг назад.

— Без разрешения Бориса Алексеевича я не могу…

— Вы все делаете только с его разрешения? — осведомился он.

В ее глазах он уловил раздражение. Она снова закусила губу иупрямо покачала головой.

— Я приехал сюда по его просьбе, — напомнил Дронго,  и вы обэтом прекрасно знаете. У меня к вам сейчас только один вопрос. Остальныевопросы я задам вам после того, как вы подпишите ваши документы.

Она явно колебалась. Затем, обернувшись, посмотрела на дом.Потом перевела взгляд на Дронго.

— Какой вопрос? —спросила Юлия.

— Вы часто бывали в доме Ратушинского? Я имею в виду — дотого дня, когда у него пропали документы.

— А почему вы думаете, что я помню день, когда у негопропали документы?

Молодая женщина была достаточно сообразительной. И в то жевремя она чуть покраснела, еще раз оглянувшись на дом.

Дронго взглянул на Эдгара и усмехнулся.

— Я не пытаюсь вас поймать, Юлия, подобными вопросами. Мненужно знать, сколько раз вы бывали в его доме. Или это был единственный случай?

— Конечно, нет. Я часто приезжаю к нему домой, когда нужноподписать документы, — мрачно ответила она.

— У вас еще есть вопросы? Или я могу уйти?

— Спасибо, — сказал Дронго.

Рассерженная Юлия пошла к дому.

Эдгар взглянул на часы.

— Она приехала почти сразу за ним, — сказал Вейдеманис.

— Или они не могли договориться на работе?

— Тогда выходит, что он приехал не с работы, — заметилДронго.  Однако он очень боялся, что мы успеем рассказать о его контактах сЛисичкиным.

— Кажется, у нас еще гости, — сказал Вейдеманис.

К дому подъехал следующий автомобиль. Это был темно-зеленый«пежо». За рулем сидел мужчина с глубоко посаженными маленькими глазами, острымносом и редкими каштановыми волосами. Мужчина недовольно оглянулся на стоявшихнезнакомцев и вышел из салона автомобиля. Следом появилась женщина в темномплатье. Она тоже недовольно взглянула на приехавших. Сходство женщины схозяином дома было очевидным. У обоих были похожие, несколько вытянутые носы, мясистыещеки и большие глаза. Это была сестра Бориса Алексеевича.

Приехавшие больше не смотрели в сторону Дронго и егонапарника, очевидно, приняв их за охранников. Евгения Ратушинская недовольновзглянула на часы, затем на мужа.

— Зачем нужно было так гнать машину! — громко сказала она. Мы должны были приехать к шести. Как только Борис тебе позвонит, ты сразу готовбежать сюда, как цуцик. Пора уже стать взрослым.

— Хватит меня пилить, — огрызнулся Молоков.

— Раз он нас позвал, значит нужно приехать. Может, опятьчто-нибудь случилось. Он в последнее время все время нервничает. Какой - то самне свой. А ты меня вечно пилишь. Ведь знаешь, какие у меня неприятности. Я всееще надеюсь, что твой братец захочет мне помочь.

— Говори тише, нас услышат охранники, — показала жена всторону Дронго и Вейдеманиса.

Те действительно слышали весь разговор.

— Ну и пусть слышат! — окончательно вышел из себя Молоков.Серый пиджак сидел на нем, как на вешалке, болтаясь, когда он размахивалруками.

— Пусть все знают, что твой братец, имеющий столько денег,даже пальцем не пошевелит, чтобы мне помочь.

— Ему надоело тебе помогать, — повысила голос Ратушинская.

 — Посмотри на себя. Ты из мужика уже давно в кисельпревратился .

— Отцепись, — отмахнулся Молоков,  вечно ты мне все портишь,вместо того чтобы помогать.

— Не ори, идиот, — дернула его за рукав жена.

— Пойдем скорее в дом, охранники уже на нас смотрят.

Когда они скрылись в доме, Эдгар усмехнулся.

— Семейные проблемы, — сказал он. — Иногда я думаю, что намс тобой повезло. Хотя Джил мне всегда нравилась. Я до сих пор не понимаю,почему ты не женишься.

— Только не говори подобного в ее присутствии, — нахмурилсяДронго.

— Но вообще-то, мне всегда бывает непонятно, как можно житьс женщиной, оскорбляя ее или слушая оскорбления с ее стороны. Если бы женщинасказала мне, что я превратился в кисель или бегаю, как цуцик, то через минутуменя бы рядом с этой женщиной не было. Или я не прав?

— Тогда останешься один, — меланхолично заметил разведенныйВейдеманис.

— Трудно бывает контролировать себя на протяжении всейжизни. Двадцать четыре часа в сутки. Любовь быстро испаряется…

— Возможно, — согласился Дронго.

— А чувство собственного достоинства, уважение друг к другу?Они тоже испаряются?

— Семейная жизнь — это компромисс, — улыбнулся Эдгар,  когдаон невозможен, стороны расходятся.

— А я всегда не любил компромиссы. Ни в жизни, ни в своейпрофессии, — возразил Дронго.

Они пошли в сторону дома. Уже подходя к дому, они услышалигромкий, резкий голос Майи Арчвадзе. На втором этаже окно было открыто, иразговор супругов был слышен достаточно хорошо.

— Ты решил, что обязательно нужно их приглашать?

— Мне нужно знать, кто украл документы.

— Я знаю это и без приглашенного эксперта!

— Тише, — попросил Ратушинский, — окно открыто.

— Не нужно было его приглашать, — снова повторила МайяАлександровна. — И тем более не было никакой необходимости в появлении вашегосекретаря. Эта девочка бывает в нашем доме, ей не обязательно «доставать» нас ина даче.

— Она приехала подписать документы, — возразил БорисАлексеевич.  И ей нужно поговорить с господином Дронго. Иначе не было смыслаего приглашать.

— Не было, — громко согласилась Майя Александровна, и тогдане нужно было придумывать эту историю с подписанием документов.

Ее супруг закрыл окно.

— По-моему, в этом доме нам не очень-то рады,  заметилДронго.

Он первым вошел в дом, за ним последовал Вейдеманис. Вгостиной на диване сидели Молоков и его супруга. Увидев входивших мужчин,Молоков нахмурился.