— За ужином.

— Он пришёл один?

— Нет, с Рубцовым.

— После этого вы его видели ещё?

— Нет, они с Ларичевым заперлись в комнате и работали.

— Вы сказали «работали»?

— Да, именно.

— Над чем работали?

— Не знаю. Спросите лучше у Рубцова.

— Тогда почему же вы утверждаете, что они работали? А может, разгадывали кроссворды, играли в карты, в шахматы, в кости или просто разговаривали?..

— Признаюсь, я не точно выразился. Как юрист, я понимаю, что значит точность в выражениях, извините. Но я не могу вообразить себе, чтобы играть в шахматы можно было десять часов кряду.

— И над чем же они работали, по-вашему?

— Думаю, над чем-то, связанным с ревизией, проводимой в нашей фирме. Может, Ларичев приехал посоветоваться с Рубцовым по каким-нибудь трудным вопросам.

— Вы юрист, говорите?

— Да, юрист.

— В таком случае прошу вас быть как можно объективнее и отвечать предельно точно.

— Постараюсь.

— Когда началась ревизия?

— Несколько дней назад.

— До ухода Рубцова в отпуск?

— А?! Вот почему вы спрашиваете… Ну, через два дня после ухода. Значит, вы всё-таки Рубцовым интересуетесь? Я же вам сказал, что этот на всё способен. Замкнутый тип. А его отсидка…

— Как выяснилось, это была судебная ошибка.

— Ошибка! Хо-хо! Дыма без огня не бывает!

— Он свободный гражданин, с такими же правами…

— Ничего себе! Бывший заключённый имеет равные права со мной! Ха-ха! Со мной — человеком, который никогда никаких дел с… органами не имел и вообще знает о суде понаслышке.

— А я вам повторяю, что вы не вправе подменять правосудие страны своим собственным и превращать отбытое наказание в пожизненное.

— Не знаю, во что я его превращаю, но только Рубцов не может иметь одинаковые права со мной, честным, незапятнанным гражданином! Я вправе рассчитывать на большее доверие, большее…

— Минуточку!

— В чём дело?

— Я хочу поблагодарить вас за оказанное содействие и сказать, что вы свободны.

— То есть как?

— К сожалению, я вынужден повторить то, что сказал вашей жене: поразмыслите ещё и тогда приходите, поговорим. Большего я ждал от вас…

* * *

— Ну вот! Показания Жарковича тоже не принесли ничего особо нового. Единственное, что можно почерпнуть из его самовлюблённой болтовни, — это что на фирме «Донатор» после отъезда Рубцова началась ревизия. Вопрос: не связан ли приезд Ларичева в пансионат с этой ревизией? Вопрос законный, независимо от того, какое это имеет отношение к Рубцову.

Лера пометила что-то в блокноте. Буров продолжил:

— Но тогда вот ещё что нужно выяснить: зачем ревизору понадобился Рубцов? Может, была обнаружена недостача и Ларичев приехал поставить его об этом в известность?

Он задумчиво посмотрел на девушку. Та, словно пытаясь угадать его мысли, произнесла:

— Ну почему обязательно должен быть виновный? И почему опять вопросы вокруг Рубцова?

— Это единственное лицо, близкое к Ларичеву, — неуверенно произнёс Буров. — И потом, существует какая-то общность профессиональных интересов. Вскрытая недостача наверняка могла интересовать бухгалтера Рубцова, в качестве консультанта он мог помочь советом или… Чего бы это вам ни стоило, нужно признать, что покамест для следователя — это единственная ниточка, за которую можно ухватиться.

— Так, наверное, думал и следователь, о чём свидетельствует его запрос в главк, которому подчиняется «Донатор».

— Ну и что в этом странного? Я бы действовал точно так же…

Глаза девушки метнули молнии, но Буров уже нажимал кнопку следующей записи.

— А вот и наша барышня Вера Прохина!

— Она появилась в пансионате в субботу, примерно к полудню, — сказала Лера, — я уже находилась там в это время.

— И как же она себя вела? — поинтересовался Буров. — Волновалась?

— Волновалась — это не то слово. Была как в воду опущенная. Места себе не находила, плакала, руки дрожали… В общем… выглядела совершенно убитой.

— Чем вы это объясняли?

— Тем, что она приехала в пансионат без разрешения, отпуска ей никто не давал. Боялась скандала…

Показания Веры Прохиной

— Когда вы прибыли в пансионат?

— В пятницу, поездом в одиннадцать тридцать.

— У вас отгул, отпуск?

— Нет… Я отпросилась… на работе…

— Вам дали путёвку в «Опушку»?

— Да, я очень просила… мне дали на два дня… Потому что пансионат пустует в это время… Я хотела провести здесь выходные.

— Вы приехали вместе с Ларичевым?

— Каким Ларичевым? Что вы?

— Как с каким? С ревизором!

— Ах да. Мы ехали вместе… то есть… не совсем вместе… когда я сошла с поезда, то встретила его на перроне…

— А в поезде вы его разве не встречали?

— Нет… в поезде нет…

— Вы приехали и сразу куда-то исчезли?

— Да… я отправилась с приятелями на излучину реки, на катере…

— С кем это?

— С приятелями… В общем-то я их даже толком не знаю, познакомились в поезде… Знаете, как это бывает на отдыхе…

— Когда вы добрались до излучины?

— К часу дня…

— А где вы заночевали?

— Где ночевала? Да там же… на реке… на турбазе…

— На турбазе или нет?

— Ну конечно, на турбазе… Не понимаю вашего вопроса.

— Когда вы узнали о смерти Ларичева?

— Полчаса назад, когда вернулась в пансионат… это ужасно… так внезапно умереть…

— Вы хорошо его знали?

— Кто не знает Ларичева в главке? Его все любили, хотя никто не хотел бы иметь с ним дела.

— Почему?

— Я хочу сказать, по службе… Он был очень строг во время проверок… и придирчив. Но справедлив.

— Вы сказали, что встретились с ним на перроне. По дороге в пансионат вы о чём-нибудь беседовали?

— Да нет… ни о чём… Он был чем-то озабочен…

— Вы работаете в финансовом отделе. Вам известно что-нибудь о ходе ревизии, которую проводил в эти дни Ларичев?

— Ну так… в общих чертах. Во всяком случае, все очень взбудоражены.

— Вам приходилось смотреть какие-либо документы в этой связи?