Но ошибки никакой не было. Когда они вошли в отделение милиции, дежурный спросил у Тимыча:

— Ты Тимофей Кувшинов?

— Да.

— Пройди на второй этаж к следователю Вшивцеву. В семнадцатый кабинет.

Крутая направилась следом за Тимычем.

А ты куда, девочка? — преградил ей дорогу дежурный.

Я с ним, — указала Любка на Тимыча.

Не положено, — отрезал дежурный. — Следователь Вшивцев ждет только Кувшинова.

И Любке пришлось остаться.

Тимыч поднялся на второй этаж и нашел семнадцатый кабинет. На дверях висела табличка

КОМНАТА ДЛЯ ДОПРОСОВ

Тимыч постучал.

— Войдите, — разрешил мужской голос.

Тимыч вошел.

За столом сидел сурового вида мужчина в черном костюме.

— Тимофей Кувшинов? — отрывисто спросил он.

Да, — ответил Тимыч.

А я следователь Вшивцев. Садись, парень.

Тимыч сел.

Тебе сколько лет? — спросил Вшивцев.

Тринадцать с половиной.

Ну-у, уже взрослый мужик. Поэтому буду с тобой говорить откровенно. Ты, Тимофей, теперь сирота.

Сирота? — потерянно повторил Тимыч.

Да, — припечатал Вшивцев. — Круглый сирота. Нет у тебя больше ни мамы, ни папы, ни бабушки… вообще никаких родственников в живых не осталось.

Один остался, — машинально поправил Тимыч.

Это кто же?

Дядя Федя. Он на Канарах…

— Лучше б у тебя его совсем не было, — обронил загадочную фразу следователь и, нажав кнопку, объявил: — Сейчас приведут убийцу твоих родных.

Дверь отворилась, и два дюжих охранника ввели в комнату… нет, не Аннупалну, а — Федора Петровича Федякина.

— Дядя Федя?! — обомлел Тимыч, ничего не понимая. — А где же Аннапална?..

— Садитесь, подследственный, — строго обратился к Федякину Вшивцев.

Федякин сел.

— Рассказывайте, как дело было.

Федякин начал рассказывать:

Андрей, муж моей сестры Маши, заядлый курильщик. Я ему с Канарских островов привез в качестве сувенира зажигалку-пистолет. Ну и решил подшутить. Наставил на Андрея зажигалку и говорю: «Бах-бах, ты убит». И на курок нажал. А зажигалка возьми да и выстрели. Она оказалась настоящим пистолетом.

Вам что же, настоящий пистолет по цене зажигалки продали? — скептически прищурился Вшивцев.

Выходит что так.

И вы сами ни разу от этой «зажигалки» не прикуривали?

А я не курю.

Следователь Вшивцев побарабанил пальцами по столу.

Хорошо, предположим, мужа сестры вы убили случайно. Ну а саму сестру — тоже случайно? Наставили на нее зажигалочку и — «бах-бах», так?

Нет, не так, — сумрачно произнес Федякин. — Машу я не убивал.

А кто же ее убил? Пушкин, что ли?

С Машей по-другому получилось, — со вздохом промолвил Федякин. — Услышав выстрел, она вбежала в комнату и увидела, что Андрей лежит на полу убитый, а я стою с пистолетом…

И вы решили заодно убрать и ее, — перебил Вшивцев, — чтоб не оставлять свидетельницу.

Да нет же! — в сердцах воскликнул Федякин. — Она сама себя убрала… то есть убила.

Ах вот даже как? — усмехнулся следователь.

Да, да! — горячо продолжал Федякин. — Она поняла, что любимого мужа не воскресить, а любимому брату грозит тюрьма, и решила покончить с собой. Выхватила у меня пистолет и застрелилась.

…и застрелилась, — по ходу допроса записывал показания Вшивцев. — А куда она себе выстрелила?

В висок.

В какой? В правый или в левый?

В правый.

А экспертиза установила, что в левый.

Ну, может, в левый. Я точно не помню.

…точно не помню, — записал Вшивцев. — Та-а-к, дальше что?

Все.

Нет, не все, гражданин Федякин. Вы же еще бабульку из окна выкинули. С двенадцатого этажа. Или этого тоже не помните?

Ах, да, — вспомнил Федякин, — была же бабушка.

Да, была бабушка, — повторил Вшивцев. — А теперь ее нет. Зачем вы столкнули старушку с подоконника?

Я ее не сталкивал. Она сама вывалилась.

Ну коне-е-чно, — качал головой следователь. — Сестра сама застрелилась, бабушка сама из окна вывалилась. Прямо полное самообслуживание.

Да, сама, — настаивал Федякин. — Она мыла окно, стоя на подоконнике, услышала выстрел, вздрогнула, потеряла равновесие и выпала из окна.

Ну допустим… А тройняшки?

Что тройняшки?

Тоже сами поехали на коляске вниз по лестнице?

С тройняшками дело было так. Маша как раз собиралась идти с ними гулять: уложила их в коляску, выкатила коляску на лестничную площадку, поставив ее около ступенек лестницы, и пошла одеваться.

А мимо бежала мышка, — язвительно добавил Вшивцев, — хвостиком махнула, коляска и покатилась.

Не мышка, а Джек, — поправил следователя Федякин.

Что еще за Джек?

Соседская овчарка.

А-а, это которую вы тоже убили?

Да не убивал я ее! Просто она увидела Мурку.

Какую Мурку?

Это кошка других соседей. Естественно, Джек рванул за Муркой, задел коляску, коляска покатилась по ступенькам вниз. Мурка побежала наверх. Джек кинулся следом. А наверху работал электрик, рядом с которым лежал оголенный провод под током. Мурка через провод перескочила, а Джек наступил. Вот его током и убило.

Следователь Вшивцев демонстративно вздохнул.

Слушайте, гражданин Федякин, я уже устал от вашего вранья. Вы не хотите хотя бы раз, для разнообразия, сказать правду?

Да я вам правду говорю! — закричал Федякин. — Я ни в чем не виноват! Я жертва стечения обстоятельств!..

Знако-о-мая песенка. Все убийцы так на допросах заявляют.

Ну посудите сами, зачем мне, профессору, без пяти минут академику, убивать свою сестру, ее мужа, бабушку, тройню, да еще и овчарку в придачу?

Не знаю. Вам виднее.

Федякин понял: доказывать что-либо следователю Вшивцеву бесполезно.

Что меня ожидает? — уныло спросил он.

Это решит суд. Но вообще-то за серийное убийство полагается пятнадцать лет без права амнистии.

Бо-о-же, — простонал профессор. — Пятнадцать лет!