ПИ-ПИ-ПИ… пошли короткие гудки.

Тимыч изложил трубку. Постоял у телефона, надеясь, что Ля еще позвонит.

Но телефон молчал.

А Тимыч думал.

Подумать ему было о чем. В последнее время с ним явно творилось что-то странное, чего он ни понять не мог, ни, тем более, объяснить. Вначале он превращается в таракана и бабушка спускает его в унитаз, затем вся эта фигня с Ля и ее взбесившимся велосипедом, после этого дурак Разгильдяев со своей дурацкой пословицей: «Утром молодец, а к вечеру мертвец». А теперь еще и звонок Ля из послезавтра…

«А из послезавтра ли»? — засомневался Тимыч. Может, Ля как-нибудь загипнотизировала Тимыча, а ему показалось, что она упала на велике с крыши?.. Но зачем ей это надо? Да мало ли зачем. В сущности, ведь он совсем ее не знает. Видел всего один раз в жизни… Ну а с превращением в таракана как же? Это не гипноз, потому что воспоминания об этом были у Тимыча ДО ТОГО, как к нему пришла Ля.

Короче, все было очень-очень странно.

«Ну хорошо, — продолжал размышлять Тимыч, — допустим, Ля вместе с велосипедом и вправду попала в какое-то завихрение времени и перенеслась в послезавтра». Здесь тоже полным-полно нестыковок. Почему мать Ля сказала, что у нее нет никакой дочери? И почему Тимыч не помнит, что с ним было после падения Ля с крыши? Не мог же он, в самом деле, преспокойненько лечь спать. Выходит, Ля не падала с крыши, а все-таки его загипнотизировала. А с превращением в таракана как же?.. Уф! Заколдованный круг какой-то.

Словом, Тимычу было понятно только то, что ему ничего не понятно.

Стряхнув с себя задумчивость, Тимыч бросил взгляд на часы. И обнаружил новую странность. Он-то считал, что еще и восьми нет, а между тем было уже полтретьего. А может, часы врут?.. Тимыч позвонил в справку точного времени.

— Четырнадцать часов тридцать минут, — ответил автоответчик.

Та-а-к, замечательно, ко всему прочему он еще и школу проспал. А сегодня, как назло, математика с этой дурой Аннапалной. Уж она-то точно стуканет классной, что Тимыча не было на уроке. Впрочем, возможно, и не стуканет, сегодня ж был разбор контрольных — а у Тимыча за контрошу наверняка пятак, потому что он все до последнего примера списал у Алки Митрофановой — круглой отличницы… «Нет, все равно стуканет классной», — вздохнул Тимыч и вдруг вспомнил, что классная велела всему классу принести завтра в школу свидетельства о рождении. А у Тимыча свидетельство — на квартире родителей. Так что придется ехать.

И Тимыч поехал.

По дороге он старался вообще ни о чем не думать. «Надо отдохнуть от мыслей, — сказал себе Тимыч. — Может, тогда и все странности сами собой исчезнут».

Но странности не только не исчезли, напротив — их стало еще больше.

Когда Тимыч пришел домой, он не нашел там ни матери, ни отца, ни бабушки, ни тройни. Причем коляска была на месте. «Куда ж они подевались? — недоумевал Тимыч. — Пошли гулять? А почему без коляски?»

Тимыч решил и об этом не думать.

Открыв нижний ящик письменного стола, он принялся искать свое свидетельство о рождении, перебирая всевозможные документы: свидетельство о браке родителей, университетский диплом отца, паспорт матери… ага, вот и его свидетельство.

И тут Тимыч чуть в осадок не выпал. Потому что это было свидетельство не о рождении, а… о смерти.

Тимыч глазам своим не верил, читая и перечитывая бумажку. Получалось, что он уже три года как мертвый, «о чем в книге регистрации актов о смерти», — читал обалдевший Тимыч, — «произведена запись за № 3241». Местом Тимычевой смерти был город Санкт-Петербург, похоронен был Тимыч на Мартышкином кладбище на 21 участке, в могиле под инвентарным номером — 16.

«Прямо глюк на глюке», — вертелось у Тимыча в голове. Впрочем, свидетельство О смерти глюком не назовешь. Вот оно, в руках у Тимыча — вполне реальный документ, да еще с печатью.

Однако и на этом странности не закончились.

Зазвонил телефон. Тимыч машинально снял трубку.

— Да?

Тимыч, ты?! — Это был лучший друг Тимыча — Димыч.

— Я.

Сматывайся по-шустрому! Тебя хотят грохнуть!

— Чего-о? — оторопел Тимыч.

— Того самого! — кричал в трубку Димыч. — Вали из дома, пока не поздно! Она к тебе поехала!

Кто?

Аннацпална! Она хочет тебя убить!

Да ладно, Димыч!

Я тебе реально говорю! У Анныпалны сорвало крышняк. И всех, кто написал контрошу на двойбан, она грохнула.

Как грохнула?

Из калаша, одиночными, прикинь!

А где она автомат взяла?

Так у нее муж — спецназовец!

Слушай, что ты мне грузишь?!

— Я тебе когда-нибудь грузил?!

Вообще-то никогда Димыч Тимычу не грузил. Неужели и вправду Аннапална всех двоечников расстреляла?.. Тимыч прямо не знал, верить Димычу или не верить.

А Димыч тем временем взахлеб рассказывал:

— Хорошо — у меня тройбан! А то бы мы сейчас с тобой не разговаривали! Я у Сашки-Пепса списал!..

Я тоже списал, — вспомнил Тимыч, — у Алки Митрофановой. Значит, у меня должен быть пятак.

Фиг попало! Алка на пару контрошу написала!

Алка — на пару?! — поразился Тимыч.

Вот именно! Прикинь, какая невезуха. Все время пятаки получала, а тут двойбан — и сразу пуля в лоб.

Аннапална убила Алку?!

Да что там Алку! — орал в трубку Димыч. — Она пол класса замочила!

А Серого?

И Серого!

А Володьку Комара?

И его тоже!

Офиг-е-еть…

Короче, вали скорей из дома! Она к тебе едет!

Откуда ты знаешь?

Она у меня твой адрес спрашивала.

И ты сказал?! — Возмущению Тимыча не было предела. — Друг называется!..

А что я мог сделать? — оправдывался Димыч. — Она мне ствол к виску приставила. «Выкладывай, — говорит, — по-быстрому адрес Кувшинова, а не то на тот свет отправишься».

Слушай, а… — начал Тимыч.

Но Димыч не стал слушать, заорав в трубку так, что у Тимыча в ушах зазвенело:

Ты что, фишку не просекаешь?! Я же тебе говорю: она к тебе едет! Сматывайся скорей из дома — иначе ты труп!..

На фига мне сматываться — у меня дверь железная.

Ну гляди, Тимыч, я тебя предупредил, — более спокойным тоном сказал Димыч. — Ладно, пока! Мне надо домзад делать.

Упоминание о домашнем задании изумило Тимыча едва ли не больше, чем известие о расстреле Двоечников. Отродясь Димыч не делал домашних заданий.