Она самая. — Любка чмокнула жвачкой.

Ой, а что ж мы в прихожей-то стоим, — всплеснула руками мать. — Идемте в комнату.

Все прошли в комнату.

— Значит, это и вправду Тот Свет? — обрел наконец Тимыч дар речи.

— Тот, Тот, Тимоня, не сомневайся, — сказал отец. И добавил: — Кто бы мог подумать, что он окажется точной копией Этого.

— Да уж, — со смехом подхватила мать. — Люди во все века головы ломали: куда же это человек после смерти попадает? А оказывается, вот куда, — она описала круг рукой, — в свою собственную квартиру.

А здесь, на Том Свете, уже никто не умирает? — поинтересовался Тимыч.

Еще как умирают, — сказала отец. — Больше, чем на Этом.

— А если тут умрешь, то куда тогда попадаешь?

— На Этот Свет.

Тимыч запутался.

Ни фига не понимаю. Если умрешь на Этом Свете, попадешь сюда, на Тот Свет. А если умрешь тут, на Том Свете, то попадешь на Этот Свет. Так что ли?

Так, — подтвердили родители.

Но тогда получается, что человек вовсе не умирает, — обрадовался Тимыч. — А просто переходит с Этого Света на Тот, а с Того на Этот.

Ну да, — кивали отец с матерью. А Тимыч дальше соображал:

Значит, Тот Свет для вас Этот?

Нет, сынок, — ответила мать. — Это Этот Свет для нас Тот.

Ты не права, Маша, — мягко возразил отец. — Тот Свет для нас и есть Тот Свет, а Этот Свет для нас Этот.

А Тот Свет разве для вас не Этот? — спросил Тимыч.

Тот Свет только тогда для нас Этот, когда мы попадем на Тот, — объяснил отец. — А Этот Свет для нас будет Тот, когда мы попадем на Этот.

Уф-ф… — отдувался Тимыч от чрезмерного умственного напряжения. — Что-то я совсем запутался, где Тот… где Этот…

В комнату вошла бабушка.

— Ой, да какая разница, внучок, — махнула она рукой. — Тот не Тот, Этот не Этот.

Идемте лучше блинчики со сметанкой лопать.

И все дружно отправились на кухню есть блины со сметаной.

Тудух-тудух… тудух-тудух… — стучали колеса. Тимыч ехал в вагоне метро, погруженный по самую макушку в свои невеселые размышления. Что же с ним такое творится?.. Перед его мысленным взором проплывали воспоминания: вот он превратился в таракана и бабушка смывает его в канализацию, вот на его глазах велосипед прыгает с крыши, унося с собой Ля, вот его могила на Мартышкином кладбище, а вот он уже и сам на Том Свете, уплетает блины со сметаной… После каждого из этих воспоминаний в памяти Тимыча следовал провал, обрыв, черная дыра… Вот и сейчас — откуда он едет? И куда? С Того Света на Этот? А где же Любка Крутая? Осталась на Том Свете?.. Ни-че-го Тимыч не помнит. Как отрезало.

Мысли текли. Поезд бежал. Тимыч сидел.

В вагоне, кроме Тимыча, никого не было. А соседние вагоны — справа и слева — и вовсе пустые. Тоже странно. Тимыч глянул на часы и понял, что здесь-то как раз ничего странного нет — просто уже очень поздно.

Короче, время приближалось к полуночи. Тимыч ехал непонятно откуда и неизвестно куда, а мысли его были чернее сажи.

Тра-ля-ля-ля-ляляля… раздался вдруг веселенький мотивчик. Тимыч вздрогнул от неожиданности.

Оказывается, у него кармане лежал мобильник Любки Крутой, неизвестно как туда попавший…

Тимыч поднес трубку к уху.

— Тимыч, у тебя лопата есть?! — Это был Димыч.

Какая еще лопата?!

Любая! — орал Димыч. — Я в ящик сыграл, прикинь!

В какой ящик?

— Ну в гроб, в гроб! Я сейчас лежу на кладбище! Меня надо срочно выкапывать!

«Та-а-к, — понял Тимыч, — начинается очередная бредятина».

А Димыч продолжал орать в трубку:

Во примочка! Угореть!.. Очнулся — е-мое! — я в гробу реально лежу!

А как ты там оказался?

Ты что, с луны свалился?! Не знаешь ни фига?!

А что я должен знать?

Про заморочки в школе!

Про Аннупалну?

Да какую Аннупалну?! С ней еще вчера проехали! А сегодня у остальных преподов крышу снесло, прикинь!

У всех?! — ахнул Тимыч.

Вот именно! Как начали палить из автоматов!

До двоечником?

Не только! И по троечникам, и по четверочникам, и даже по пятерочникам!

Обломно, — выдал Тимыч любимое словечко Любки Крутой.

Не то слово! — кричал в трубку Димыч. — Это была настоящая бойня! Хорошо, у меня пуля навылет прошла. Я отрубился, а когда снова врубился — гляжу, а я уж в могиле. Прикинь, не разобрались, что к чему, и похоронили.

Тимыч и верил и не верил Димычу.

А как у тебя в гробу сотовый оказался? — спросил он подозрительно.

Без понятия! Я его схватил и сразу тебе звонить.

А откуда ты узнал этот номер?

Тимыч, ты меня задолбал своими вопросами! — взорвался Димыч. — Ты что, фишки не просекаешь, блин! Я тебе реально говорю: щас задохнусь! Хватай лопату и дуй меня выкапывать!

А на каком ты кладбище?

На Мартышкином!

«Там же, где и моя могила», — отметил про себя Тимыч. А вслух спросил:

А где ты там похоронен?

На двадцать втором участке. «Рядом с моим — двадцать первым», — опять мысленно отметил Тимыч. И спросил недоверчиво:

А откуда ты знаешь, что на двадцать втором?

Блин, Тимыч! — вовсю разорялся Димыч. — Квитанция в гробу есть, понял?! В ней черным по белому написано: какой участок, сколько стоит гроб и тэ дэ и тэ пэ!

— А как ты прочел квитанцию в темноте?

У меня сотовый с подсветкой!

А… — начал Тимыч.

Бэ! — отозвался Димыч. — Ты что, до утра собираешься свои дурацкие вопросы задавать?! Учти, если я сейчас кроссовки отброшу — это будет на твоей совести!

Ладно, — сказал Тимыч, — сейчас приеду. Где конкретно ты там лежишь?

Фиг знает! Номер могилы, блин, забыли в квитанции указать! Короче, увидишь на двадцать втором участке свежезакопанную могилу — значит, моя! Сразу раскапывай!

А где лопату взять?

У тебя что, дома лопаты нет?

Я в метро, а не дома.

Блин! Ну тогда мне кранты, — сказал Димыч.

А Тимыч сообразил:

— На кладбище наверняка есть сторож, а него наверняка есть лопата. В общем, еду.