оберег на веревке на шее, другой — под рукой, под мышкой. Или ты такой смелый, что не боишься странствовать в одиночку? Даже мой отец этого не делает…

И молодой норег решил, что она говорит об амулете, приносящем удачу, и обратил всё в шутку, сказав, что у него есть дюжина таких в дорожном мешке, а стало быть, его самого хорошо охраняют. Это был один из немногих случаев, когда Тиия рассердилась и попросила Харальда больше не говорить эти слова никому.

Тогда молодой норег спросил Каапо, отчего его дочь так разгневалась, он же на вопрос ответил вопросом, помнит ли Харальд место, где впервые встретился с его родом.

— Рыбалка в том месте стала очень плохой, — напомнил старый шаман. — Рыба ушла. Она была еще там, но ее там уже не было. Нам пришлось пойти туда, где другой сейд готов был принять наши жертвы и обеспечить удачную ловлю.

— Как может рыба одновременно быть где-то и не быть?

— Может, Харальд, сын великого вождя. Она ушла в «сайво» на свою реку. Я бы мог отправиться за ней, либо послать моего спутника умолить Духа воды, который послал ее туда. Но, если Дух воды все еще был сердит, рыба могла и не вернуться.

«Сайво», по словам Каапо, — это мир, который находится рядом с нашим. Оно отражение нашего мира, но более прочное, и в нем живут духи ушедших и спутники живых. Эти спутники приходят в наш мир как призраки, чтобы побыть с нами, а иногда и мы сами можем посетить сайво, но нам необходимы хранители-призраки, чтобы вести нас, защищать и обеспечить возвращение из сайво.

— Мы, люди — только одна часть природы, неразрывно связанная с другими её частями. А наши спутники-хранители имеют обличье животных, — пояснил Каапо, откладывая в сторону деревянную фигурку оленя, которую вырезал. — У каждого саами есть свой спутник-животное — у кого олень, у кого лиса, у кого рысь, у кого птица или какое другое животное. Когда мы рождаемся, бубен указывает нашим родителям, какое существо должно стать нашим сайво-спутником, хранителем на всю жизнь. А бывает, что делается неправильный выбор, и тогда ребенок болеет либо с ним случается несчастье. Тогда мы просим бубен снова, и он называет нового спутника, более подходящего. Спутник моей дочери с самого младенчества — олень, чье изображение она носит.

— Среди моего народа, почтенный Каапо, — сказал Харальд, — существуют оборотни, привидения и двойники. Я сам видел их, этих предвестников смерти. Это наши другие «я» из другого мира. Когда они являются, то во всём похожи на нас. Ты же хочешь сказать, что у меня есть еще и животное-спутник?

Каапо потянулся за бубном, лежащим на снегу, всегда под рукой. Он положил новый жребий на тугую кожу, и даже не закрывши глаз и не напевая, с силой ударил один раз по бубну указательным пальцем. Жребий в виде кусочка моржового клыка подпрыгнул, ударился о деревянный обод и отскочил от него. Остановился же он на фигуре медведя.

Харальд предпочел усомниться.

— Почтенный Каапо, откуда мне знать, что мой спутник — именно медведь?

— Так была решено твоим Создателем, когда ты появился на свет.

— Но я родился на берегу фьорда у самого моря, где нет никаких медведей.

— Возможно, медведь давно вошел в жизни твоих предков.

Тут Харальд задумался, а потом ответил:

— Мне рассказывали, что мой дед, которого звали Гудрёд, имел прозвище Охотник. А за три дня до рождения моего отца он был на большой охоте и добыл огромного медведя. Сам же мой отец, конунг Хальвдан Чёрный, когда гневается, становится очень похожим на разъярённого медведя… Вот, что я вспомнил…

— С тех пор дух медведя, стал вашим родовым духом и теперь охраняет тебя. Со дня твоего рождения он стал ещё и хранителем твоей удачи. Медведь — самый сильный из всех созданий. У него ум одного человека, но сила девятерых, — так закончил свою речь Каапо.

Очень скоро солнце должно было скрыться за горизонтом на всю оставшуюся зиму, и старый колдун предложил Харальду, не теряя времени, самому отправиться в сайво, если он хочет побольше узнать о том мире. Харальд же колебался. Он говорил, что едва ли у него хватит храбрости войти в мир духов по своей воле да еще в одиночку. Но Старый колдун заверил норега, что охранять его будет дух-спутник, а сам он, Каапо, поможет Харальду пройти сквозь преграду, отделяющую их от сайво.

— А как знать, смогу ли я вернуться? — продолжал сомневаться Харальд.

— За этим я присмотрю, и Тиия мне поможет, — обещал Каапо.

На следующее утро он разбудил Харальда и Тиию задолго до рассвета. Он уже развел небольшой огонь в очаге, а за ним, у стены, освободил место, достаточное, чтобы сын конунга мог сесть, скрестив ноги, на квадратной оленьей шкуре. Шкура лежала мехом вниз, а ее поверхность была раскрашена четырьмя белыми полосами, вроде знакомых Харальду белых полотнищ, разделённых на девять квадратов, и используемых у него на родине для метания рунических палочек. Каапо жестом велел молодому норегу сесть в середине квадрата, Тиие же — сидеть на корточках лицом к Харальду. Ансси эту ночь провёл в палатке охотника Оску, потому — отсутствовал.

— Тиия — моя дочь, и к ней отчасти перешла моя сила, — поведал колдун Харальду. — Коли она будет здесь, рядом, ты сможешь встретиться с ней в сайво, и она же поможет тебе вернуться обратно

Харальд очень волновался, но присутствие дочери колдуна придавало уверенности. Она развязала маленький кожаный мешочек, который всегда носила на поясе, отправляясь на охоту, и вытрясла его содержимое на шкуру перед молодым норегом. Красные шляпки с белыми крапинками выцвели и стали тусклого розового цвета, но Харальд все равно узнал эти сушеные и сморщенные грибы. Тиия бережно подобрала их, осторожно ощупала своими маленькими пальчиками загрубевшую грибную плоть и выбрала три самых маленьких.

Старательно уложив остальные обратно в мешочек, она оставила два гриба на шкуре, третий же сунула в рот и начала жевать. Она не сводила с Харальда глаз, и взгляд ее был неподвижен. Спустя какое-то время Тиия поднесла руку ко рту и выплюнула содержимое, а затем протянула Харальду

— Ешь, сын великого