— Ты чего головой качаешь? — прошептал Булле.

— По-моему, он спросил, говорим ли мы по-французски, — шепотом ответила Лисе.

Двое за стойкой принялись совещаться между собой. Глядя на них, Лисе и Булле решили, что французский язык очень трудный даже для французов. Чтобы собеседник понял тебя, приходится подключать лицо, обе руки, все пальцы — да что там, все тело.

Наконец женщина схватила один из ключей, висевших на доске у нее за спиной, вышла из-за стойки и приглашающе махнула рукой Булле и Лисе. Она отвела их на двадцать шесть ступенек вверх и на полкоридора в сторону, где и отперла одну из дверей. Номер был меблирован очень просто: две кровати, маленький диван, шкаф и письменный стол, заваленный горой исписанной бумаги. Ну и дверь в ванную, где, видимо, как раз шел ремонт, потому что на полочке под зеркалом рядом с двумя стаканами для чистки зубов лежали молоток, отвертка и тюбик клея. У одной стены стояла ванна. Из проржавевшей трубы капала вода. Пока Булле раскладывал туалетные принадлежности на полочке, Лисе положила рюкзак у письменного стола. Тут-то она и заметила посреди стола рисунок. Изображена была ванна, точно такая же, как та, что в ванной комнате за дверью. Под рисунком теснилось множество цифр. Кто-то долго считал, некоторые вычисления были очень сложные. Похоже, здесь надо было считать в уме, умножать и делить.

— Что это? — спросил Булле, выйдя из ванной.

— Не знаю, — сказала Лисе. — Но почерк очень похож на почерк доктора Проктора.

— А вот это похоже на мотоциклетный шлем доктора Проктора, — сказал Булле, открыв дверь шкафа и обнаружив коричневый кожаный шлем. — И на его длинные белые подштанники.

Краснощекая и очень французская женщина защебетала что-то по-французски. Она драматически размахивала руками, без конца повторяла «Эвапоре!»[14]и один раз пальцами изобразила летящую птицу.

— Он исчез, — сказала Лисе.

— Я так и понял, — сказал Булле.

Румяная француженка, растопырив пальцы, вопросительно показала на Булле и Лисе, потом на свой рот.

— Как ты думаешь, что она спрашивает? — спросила Лисе.

— Сколько пальцев можно запихнуть в мой рот? — предположил Булле.

— Чушь. Она спрашивает, хотим ли мы есть.

Лисе низко поклонилась и кивнула, потом подтолкнула Булле, который тоже поклонился и кивнул.

Приветливая француженка отвела их на кухню и пригласила к столу, потом принесла им по куриной ножке, или куриному крылышку, или еще чему-то в этом роде. Главное, это было потрясающе вкусно. Булле так объелся, что даже — о ужас! — рыгнул. Он тут же вскочил и весьма учтиво раскланялся — он считал, что это ему очень здорово удается. Кроме того, он произнес длиннющее извинение в стихах, и женщина с мужчиной громко расхохотались, хотя вряд ли поняли хоть одно слово. Закончив речь, Булле зевнул, да так, что казалось, голова его развалится на две части.

Дама вышла и вернулась с двумя комплектами постельного белья, которые передала им вместе с ключом от номера доктора Проктора.

Пока Лисе и Булле разбирали свои постели, Булле сказал, что куриные ножки были такими маленькими, словно курицы были не курицы, а лягушки. Оба рассмеялись: ну кто же будет есть лягушачьи лапки?

— Гм, — сказал немного погодя Булле. — Почему твоя постель выглядит аккуратней моей?

— Потому что одеяло лучше заправлять в пододеяльник, а не в наволочку, — вздохнула Лисе и подошла к постели Булле, чтобы помочь ему.

Потом они отправились в ванную чистить зубы.

— Как нам найти профессора? — сказала Лисе.

— Я слишком устал, чтобы думать, — зевнул Булле, почти закрыв глаза, и отодвинул отвертку на полке, чтобы взять тюбик пасты. — Разберемся завтра.

— Но как мы сможем его найти, если никто не понимает, что мы говорим?

— А мы завтра выучим французский, — сказал Булле.

— Завтра? Это невозможно.

— Да что в этом сложного? Здесь ведь даже дети говорят по-французски.

Булле выдавил немного пасты из тюбика на зубную щетку и стал старательно чистить зубы.

— На это уйдут недели и месяцы, — сказала Лисе. — А как мне кажется, у нас нет этого времени.

— Мы запросто справимся, — буркнул Булле. — В понедельник у меня репетиция в оркестре.

— Перестань нести вздор, Булле. Я серьезно.

Она повернулась к своему другу. Булле улыбался ей, демонстрируя белые как снег зубы. Невероятно белые, по правде говоря. Лисе в жизни еще не видела у него таких белых зубов. Булле был не из тех, кто чистит зубы с утра до вечера.

— Булле, что случилось с твоими зубами? — спросила она. — Булле! Отвечай!

Но Булле продолжал улыбаться белозубой улыбкой, словно его нижние зубы приклеились к верхним. «Да ведь так оно и есть!» — поняла Лисе, заметив ужас в его глазах и то, как дико Булле размахивал зубной щеткой. Она взглянула на полочку с зеркалом. Тюбик с зубной пастой был по-прежнему закрыт, а колпачок с лежащего рядом тюбика клея снят.

Она схватила тюбик и громко прочитала:

— «Быстродействующий суперклей доктора Проктора». Булле, ты взял не тот тюбик!

Булле виновато пожал плечами, улыбаясь идиотской белозубой улыбкой.

Лисе вздохнула и стала копаться в своей сумочке, пока не нашла пилочку для ногтей.

— Стой смирно! — скомандовала девочка. — Помогай!

Булле обеими руками растянул губы, Лисе просунула пилочку в правый угол его рта и стала пилить. Булле напевал «Марсельезу», а Лисе медленно продвигалась слева направо, отделяя его верхние зубы от нижних.

— Ну и ну! — сказал Булле, когда она закончила и он посмотрел на себя в зеркало. — Ты только взгляни на мои белые зубы! Теперь они наглухо запломбированы, в них никогда не будет ни единой дырки, мамуля Лисе. Мне больше в жизни не придется ходить к зубному. — Он схватил тюбик клея. — Хочешь тоже попробовать?

— Спасибо, не надо. Как ты думаешь, зачем здесь лежит Быстродействующий суперклей доктора Проктора? Вместе с напильником и всем прочим?

— Элементарно, — сказал Булле. — Доктор ремонтировал ванну.

— Может быть, — зевнула Лисе. — На сегодня хватит размышлений.

Но когда они уже легли спать, Лисе долго не могла заснуть, прислушиваясь к тому, как в ванной падают капли. Они напоминали ей печальные вздохи. С улицы доносились далекий гул машин и звуки аккордеона. И еще какой-то скрип — то ли уличного фонаря, раскачивающегося на ветру, то ли роликового конька на деревянной ноге.