– И ничего я его не тогда встретила! Я его встретила,когда еще в магазин шла, у меня и сумки-то еще пустые были! А когдавозвращалась, так, наоборот, ее увидала…

– Ее? – переспросил Ананасов, ухватившись за крайстола. – Кого это ее? Соседку, что ли, свою?

– Да господь с вами! – свидетельницаперекрестилась. – Как это я могла соседку встретить, когда она ужезарезанная была? Разве же мертвые могут по лестнице ходить? Что это вы такие,прости Господи, ужасы говорите?

– Я? – Ананасов скрипнул зубами. – Это же вытолько что сказали, что встретили ее, когда возвращались из магазина!

– Так ее же, а не соседку! Она возле двери соседнейкопошилась, вроде как в гости пришла! Так она сказала, а только к кому же онапришла в гости, когда Анна уже зарезанная была, а он, почитай, уж скольковремени здесь не живет?

– Так… – капитан стукнул кулаком по столу и мучительнопоморщился: – Теперь повторите снова и в два раза медленнее… кто такая она!Кого вы встретили перед дверью соседей? И не спешите, мне это в протоколзанести надо!

– Натуральная профурсетка! – понизив голос,доверительно сообщила свидетельница.

– Профур… – проговорил Ананасов, склонившись надпротоколом, – через «о» или через «а»?

Тут он в сердцах бросил ручку на стол и воскликнулстрадальческим голосом:

– Да что вы такое говорите? Какая такая профурсетка? Вынормальными выражениями не можете пользоваться?

– А чем же вам профурсетка-то не нравится? –удивилась свидетельница.

– Потому что такого слова в словаре нету! – ИАнанасов с гордостью показал свидетельнице на украшавший его рабочий столорфографический словарь.

Словарь этот подарил капитану на последний день милиции егонепосредственный начальник, полковник Кузьма Остапович Хохленко, в целяхповышения культурного уровня, и велел каждую неделю прочитывать не менее десятистраниц.

– Так что потрудитесь пользоваться словамилитературного языка! – потребовал несгибаемый капитан.

, – Тогда записывайте – женщина легкогоповедения! – отчеканила свидетельница.

– Легкого поведения… – начал записывать капитан и сновауставился на свидетельницу:

– По каким признакам вы это определили? На ней что,ценник был прикреплен: «сто долларов в час»?

– Зачем ценник? – удивилась тетка. – Что она– морковка, что ли? Ценника никакого не было, а только разве приличная женщинаможет быть во все импортное одета?

– Может… – возразил Ананасов. – Сейчас, кромеимпортного, разве можно во что-то одеться?

Свидетельница поджала губы, выразительно взглянула на плакати недовольно проговорила:

– Сами требуют, чтобы я рассказывала, а сами к каждомуслову придираются! То им в словаре нету, то им ценника не хватает… ежели так, явам больше ничего не скажу!

– Свидетельница, – страдальческим голосом вскричалАнанасов, – не препятствуйте следствию!

– И ничего я не препятствую! – насупиласьтетка. – Я вам всю правду говорю!

– Свидетельница! – рявкнул измученный капитан, ина глазах у него выступили слезы. – Говорите только то, чем интересуетсяследствие! Без всяких этих… домыслов и собственных рассуждений! Вот, например,во что была одета эта…

– Профурсетка? – радостно подсказала тетка.

– Тьфу… неизвестная!

– Шубка норковая короткая итальянскогопроизводства, – зачастила свидетельница, загибая пальцы, – цвет«орех». Это раз. Сапожки замшевые темно-коричневые, бельгийские, на высокомкаблуке. Это два. Брюки узкие, велюровые, производство Англии, цвет темный беж.Это три. Свитер тонкий, черного цвета, кашемир…

– Свитер-то вы, интересно, как разглядели? –удивленно уточнил Ананасов.

– Молча! – отрезала свидетельница, и продолжила:

– На шее цепочка золотая, отечественная, сложногоплетения, семьсот пятидесятой пробы, крученая… это пять. Перчатки лайка,производство Испании, цвет тоже темный беж, тисненый узор… это шесть. Еще чтоинтересует?

– Давно бы так! – капитан Ананасов облегченновздохнул и поднял глаза на свидетельницу:

– Свидетельница, вы раньше случайно в следственныхорганах не работали?

– Не довелось! – пригорюнилась тетка.

– Откуда же тогда такая наблюдательность?

– Развлечений мало, живу уединенно, по причине чего засоседями наблюдаю, вот и развила в себе природные способности! Теперь перейдемк внешности…

Лола захлопнула дверцу машины и процокала каблучками кдверям отделения милиции. Вслед ей дружно поворачивались головы прохожихмужского пола.

– Где здесь комната двести девятнадцать? –осведомилась она у коротко стриженного молодого человека в штатском, торопливопробегавшего мимо по коридору.

Тот застыл на месте, как громом пораженный, окинул Лолу сног до головы восхищенным взглядом, громко сглотнул и только после этогопроговорил, сильно заикаясь:

– На-а второй этаж, та-ам напра-аво по коридору… еслихотите, я вас провожу!

– Нет, спасибо, не нужно! – Лола одарила юношулучезарной улыбкой приблизительно тридцать восьмого калибра и направилась клестнице. При этом она думала:

«Вот что значит – не пожалеть времени на макияж и приличноодеться! Все сразу становятся вежливыми, даже милиционеры! Все-таки норковаяшубка играет в жизни каждой женщины огромную роль! Не зря же говорят: встречаютпо одежке!»

Она взбежала на второй этаж, повернула направо… и замерла налестничной площадке, как будто превратилась в экспонат музея восковых фигур.

В каких-то двадцати шагах от нее распахнулась дверь, и изкабинета вышла, печатая шаг, коренастая тетка пенсионного возраста смаленькими, удивительно неприятными и чрезвычайно зоркими глазками. Та самая тетка,которую Лола встретила на лестнице возле квартиры покойной Аньки Ветровой. Дляполноты картины не хватало только двух тяжелых, набитых продуктами сумок.

Лола опомнилась, крутанулась волчком и помчалась в обратномнаправлении. При этом она думала:

«Черт меня дернул напялить ту самую норковую шубку, вкоторой я была в тот день! Проклятая тетка точно меня признает! Нет бы одетьсяпопроще! В простенькую спортивную курточку, например… ведь не в театрсобралась, не в ресторан, не на дипломатический прием, в конце концов!Подумаешь – в милицию!»

Справа от нее мелькнула дверь с характерным изображениемженского силуэта. Недолго раздумывая, Лола дернула эту дверь и влетела внутрь.

Внутри, перед криво повешенным треснутым зеркалом стояладама гренадерского роста и могучего, можно даже сказать богатырскоготелосложения. В довершение образа, эта особа была облачена в брючный костюмпатриотичного темно-бордового цвета. Костюм этот был такого размера, что в неговполне могли бы поместиться два, а то и три упитанных старшины сверхсрочнойслужбы. На бордовый воротник костюма был аккуратно выправлен воротничокофициальной белой блузки. В данный момент дама была занята тем, что подправлялатемно-фиолетовой помадой очертания своих губ. Надо отметить, что она придавалаим не слишком солидную форму – ту, которую в народе называют «губки бантиком».