– Уверена! – тетка почему-то перекрестилась.

– Ну так с богом! – И капитан Ананасов решительнораспахнул злополучную дверь.

Через секунду он выкатился в коридор, прикрывая головуруками. За ним мчалась красная и злобная особа в бордовом брючном костюме, осыпаянезадачливого капитана ударами увесистого кожаного портфеля и еще болееувесистыми ругательствами.

– Извращенец! Урод! Дебил! Моральный разложенец!Кретин! Импотент!

Переведя дыхание, особа в бордовом еще раз приложилаАнанасова портфелем, громко выкрикнула:

– Козел! Ты у меня это еще припомнишь! – и,печатая шаг, удалилась по коридору.

– Что же вы со мной сделали, свидетельница? –простонал капитан, повернувшись к растерянной пенсионерке: – Вы меня убили!Зарезали без ножа! Вы знаете, кто это такая?

– Кто? – испуганно переспросила Зинаида Антоновна.

– Федеральный судья Стукалина! Страшная женщина!Натуральный людоед! Она же меня теперь живьем съест, под соусом «Тысячаостровов»!

В том помещении, куда попала Лола через заднюю стенку шкафа,перед треснутой раковиной стоял мрачного вида субъект лет сорока с помятым иизможденным лицом. Субъект наклонился над раковиной, сунул голову под струюводы, громко фыркнул, выпрямился и увидел Лолу.

– Э-э… девушка… а вы чего тут…

– Тс-с! – Лола прижала палец к губам, покосиласьна дверь и вполголоса проговорила:

– Понимаете, очень понадобилось…

– А… ну тогда ладно! – и субъект сунул мокруюголову под струю горячего воздуха из электросушилки.

Лола юркнула в свободную кабинку и заперлась там.

Снаружи некоторое время раздавалось глухое бормотание ипопеременные звуки льющейся воды и работающего вентилятора. Наконец хлопнуладверь, и все затихло.

Лола осторожно выглянула из кабинки, убедилась, что, кроменее, в помещении никого нет, и тихонько прокралась к двери туалета. Немногоприоткрыв ее, она выглянула в коридор и тотчас же скрылась обратно.

Злополучная бабка торчала на прежнем месте и зыркала во всестороны.

– Что же мне, весь день тут просидеть! –пробормотала Лола и подобралась к окну.

Окошко было до половины замазано белой масляной краской изаперто на самый обычный шпингалет. Правда, этот шпингалет, судя по всему,очень давно не открывали, и он здорово заржавел, так что Лоле пришлосьпомучиться несколько минут, прежде чем она с ним справилась и открыла окно.

До тротуара было очень далеко. Хотя окно находилось всеголишь на втором этаже, но спрыгнуть вниз Лола не решилась бы за все норковыешубки мира. Правда, совсем рядом росло большое раскидистое дерево, и одна веткапротянулась к самому окну, но Лола не была уверена, что эта ветка ее выдержит.

За дверью послышались приближающиеся шаги. Еще совсемнемного – и в туалет войдут люди… неизвестно, как они воспримут ее присутствие!

У Лолы остались только два пути – вернуться обратно вкабинку и просидеть там, запершись, до самого вечера или рискнуть и перебратьсяна дерево.

Она глубоко вздохнула и вскочила на подоконник.

Ветка предательски скрипела и трещала, каждую секундуугрожая подломиться.

«Немедленно сажусь на диету! – думала Лола, сползая кстволу. – Никаких пирожных с завтрашнего дня! Ну в крайнем случае спослезавтрашнего! А это все Пу И! Он постоянно выпрашивает ореховое печенье, атам же продают такие вкусные пирожные, и у меня не хватает силы отказаться… Иодеваться надо проще! В спортивной курточке было бы гораздо удобнее».

Действительно, норковая шубка, пусть даже коротенькая – несамая удобная форма одежды для того, чтобы лазить по деревьям.

Лола встала ногами на прочный короткий сук, перевела дыханиеи подумала, что с диетой можно еще немного подождать. Перебравшись на следующийсук, пониже, она уцепилась за верхнюю ветку и ловко спрыгнула вниз.

– Это что это мы делаем? – раздался вдруг за ееспиной подозрительный скрипучий голос.

Лола в ужасе оглянулась, ожидая увидеть все ту женаблюдательную тетку… и облегченно вздохнула: тетка была совсем другая, повышеростом и похудее, хотя с таким же неприязненным и подозрительным выражениемлица.

– Кошка на дерево залезла, – сообщила Лола, сделавчестные глаза, – никак не могла спуститься, ну я и забралась за ней…

– И где же эта кошка? – осведомилась доблестнаяпредставительница общественности.

– Сбежала! – Лола пожала плечами.

Добравшись до дома в самых растрепанных чувствах, Лолапорадовалась тому, что Маркиз отсутствовал. Звери встретили ее в прихожей и какмогли выразили хозяйке свое сочувствие. Аскольд дружелюбно потерся о ее ноги,оставив при этом на сапогах примерно полкило густой шерсти, Пу И приветливотявкнул. Правда, грубый Перришон откуда-то сверху хрипло проорал:

– Пр-ровал! – что можно было расценить не каксочувствие, а как злорадство.

Лола была очень расстроена и утомлена, однако она не могласделать то, чего ей в этот момент хотелось больше всего – расслабиться,поиграть с Пу И, выпить чашечку хорошо заваренного кофе, принять горячую ванну.Она не завершила начатого дела, не встретилась с адвокатом, а значит – раноотдыхать. Нужно доказать всем, в частности Леньке, но в первую очередь – самойсебе, что она способна на самостоятельные и решительные действия.

Значит, чего бы это ни стоило, придется вернуться взлополучное отделение милиции!

Только на этот раз она все тщательно продумает.

Никакой шубы! Никаких дорогих шмоток! Нужно одеться какможно проще, даже больше того, как можно безобразнее! И ехать на улицу Скоропортящихсяпридется общественным транспортом, потому что ее собственная машина ужезасвечена!

Однако одно дело принять решение и совсем другое – эторешение выполнить.

Лола распахнула свой шкаф, чтобы подобрать что-нибудьсоответствующее, что-нибудь подходящее… и печально вздохнула. Все ее вещиникуда не годились.

То есть напротив, все они были отличного, первоклассногокачества, замечательно модные, купленные в лучших бутиках Европы, вышедшие изрук превосходных итальянских, французских и бельгийских дизайнеров, но именнопоэтому они совершенно не подходили для ее сегодняшней задачи.

Среди них не было ничего хоть сколько-нибудь уродливого,безобразного или хотя бы простенького. Самым скромным предметом в ее обширномгардеробе было, пожалуй, маленькое черное платье – «шанель», купленное весной вПариже.

Однако Лола не собиралась сдаваться.