— Спасибо, вы очень любезны! — обиделась Моника. — Ну и ладно, без вас найду…

— Что уж там, — заметил Жерар, чтобы разрядить атмосферу, — это дело такое, как приспичит, так и побежишь!

И разразился громовым хохотом, заставив подскочить супружескую пару американцев, прибывших из Бостона специально, чтобы пообедать в «Старой усадьбе». Моника удалилась, вновь обдав окружающих парфюмерным духом. Вернувшись, она с удивлением обнаружила, что Жерара за столиком нет. Она остановилась посреди зала, подбоченясь и озираясь по сторонам:

— О-па! Ну и где этот обормот?

Поскольку никто не отвечал, она повернулась к столику, за которым сидели четыре японских бизнесмена:

— Послушайте, вы моего мужика, случаем, не видели?

Один из официантов подскочил к ней и объяснил, что месье вышел в салон покурить.

— Хоть предупредил бы, урод! — во всеуслышание посетовала она, направляясь к своему месту. — Возвращаюсь себе из сортира — и вот те здрасте, никого! Приятно, нечего сказать…

Немного погодя они помирились и заказали в качестве аперитива «Кир Руаяль», который Жерар хлопнул залпом и удостоил тонкой похвалы:

— Хорошо пошла, зараза!

После чего встал из-за стола, чтобы, в свою очередь, посетить туалет, в котором, по отзыву Моники, «с ума сойти как чисто».

Малейссон за соседним столиком явно был уже на пределе. Заказанная им на первое «телячья вырезка с трюфельным соусом» попала ему не в то горло, и он свирепо черкнул пару строк в своем блокноте.

Пьер-Иву Лелюку быстро доложили, что в зале проблема: какие-то два дикаря портят аппетит Малейссону. Шеф проникся серьезностью ситуации и приказал персоналу приложить все усилия, чтобы как можно тактичнее утихомирить этих троглодитов, пока дело не дошло до скандала. В случае необходимости он примет меры самолично. Главное, пусть его держат в курсе! Несчастный не подозревал, что в этот самый миг бессовестный Жерар вытряхивал из спичечного коробка дохлую муху в тарелку Моники, прямо в изысканный «крем-суп из фенхеля с лимонной мятой»:

— Дорогая, позволь-ка…

— Фу, Жерар, гадость какая!

— Гадость не гадость, а кузену Роберу скидочку теперь сделают, вот увидишь! Вот смотри… Человек! Эй, человек!

Официант немедленно подскочил:

— Месье?

— Скажите-ка, молодой человек, это у меня глюки или впрямь у Моники в похлебке муха?

Официант заглянул в тарелку и побледнел:

— О боже!

Жерар тем временем подцепил насекомое на кончик ножа и поднял на всеобщее обозрение:

— Дамы-господа, как по-вашему, вот это вот едят? Может, мясное блюдо такое?

— Мне, право, так неловко, месье… Сейчас заменю…

— Пст, пст! — остановил его Жерар. — Позовите-ка мне главного. Где там ваш Люлёк?

— Месье Лелюк подойдет к вам в конце обеда…

— А я говорю — сейчас! Что он, уж так прямо занят? Зовите сюда Люлька!

— Сейчас пойду спрошу.

— Вот-вот, и пошевеливайтесь.

6. Буран дает себе волю

Робер Путифар со своего насеста заметил, что в «Старой усадьбе» что-то пошло не так, а когда увидел в бинокль, что Пьер-Ив Лелюк собственной персоной направляется к столику его кузена, решил перейти к следующему этапу операции. Он стремительно сбежал по приставной лестнице и со всех ног помчался к своей машине, которая раскачивалась, как корабль в шторм: Буран пытался разнести багажник. Путифар не успел даже пристегнуть поводок — пес так и рванул к ресторану. Безошибочный инстинкт влек его прямо к открытым окнам.

— Давай, Буран! — кричал ему вслед Путифар. — Давай! Повеселись! Пируй! Буянь! Круши! ОТОМСТИ ЗА МЕНЯ!

Он думал о старушке матери, которая волновалась за него, сидя дома. О бедном покойном отце на фото в деревянной рамке. О тридцати семи годах мучений, перенесенных от всех классов. Он снова видел себя, жалкого, растерянного, в день инспекции: «Семь на девять… это будет… э…» Видел торжествующую ухмылку юного Лелюка на задней парте.

— Давай, Буран, давай, миленький! Разнеси все! Гуляй на всю катушку! ОТОМСТИ ЗА МЕНЯ!

Он с упоением предвкушал наихудшие безобразия, какие только мог вообразить, но шоу, устроенное Бураном, превзошло все его ожидания. Добежав до окна, огромный пес взвился в головокружительном прыжке и скрылся внутри. Путифар помчался к своему дереву со всей доступной при его весе скоростью и чуть ли не взлетел по лесенке, но, увы, приземление Бурана увидеть не успел. Вот что он пропустил:

Малейссон, чье раздражение уже перешло все границы, решил игнорировать все, что происходит справа от него. Не даст он, в конце концов, этому грязному быдлу испортить ему ужин! Он постарался снова сосредоточиться на своей работе. Вот, например: «отварная султанка в бульоне», которую он сейчас дегустирует, — может быть, она выиграла бы, если б подать ее под соусом более… чуть-чуть более… как бы это сказать?.. более смелым… Да, пожалуй, легкая горчинка… о, совсем легкая… могла бы оттенить… Он еще не дошел до окончательной формулировки, как вместо «легкой горчинки» заполучил прямо в тарелку большущую грязную псину в шестьдесят два кило весом! Буран обрушился на столик всей тяжестью своей зловонной туши. Приборы, тарелка, хлеб, бокалы, отварная султанка — все оказалось буквально разбрызгано. Но это были еще цветочки. Буран тут