Однако мальчик-суперчтец не ответил. Продюсер и все работники студии уставились на него. Лишь несколько секунд спустя мальчик-суперчтец едва слышно произнес:

— Да, э-э-эту книгу я действительно вижу в пе-первый раз се-се-сегодня.

— Мне говорили, что ты прочитал все книги на свете, но сейчас у тебя такой растерянный вид, словно ты вообще книжек до сегодняшнего дня не видел. Ты ответил с задержкой, потому что не хотел признаваться в этом?

— Я-я-я-я вообще го-го-го-говорю, не-не-немного заикаясь.

— Да, судя по тому, что тебя не пугает и не удивляет даже такой фолиант, ты, вероятно, надеешься на помощь неба.

— NG! — снова закричал продюсер диктору. — Эй, паршивец, тебе надоело жить? Ты что, хочешь сорвать передачу? Я же сказал тебе, чтобы ты не импровизировал!

Было видно, что диктор хотел что-то возразить рассерженному продюсеру, но, видимо, передумал и, изобразив улыбку, принялся оправдываться:

— Это не импровизация, а замечания, чтобы помочь мальчику расслабиться, но если вам не нравится, прошу извинить меня.

— Съемка уже отменена. Послушай, ты, наоборот, усилил напряженность. У тебя что, нервный тик? Почему у тебя дергается щека?

— Это я так посылаю сигнал этому школьнику, чтобы он говорил быстрее. Если вы не одобряете, я продолжу передачу, поменявшись с ним местами. Правая сторона моего лица сигнал не посылает.

«Ну, подождите вы у меня, вот стану известным, опытным диктором, я вам всем покажу, где раки зимуют», — услышал я его мысли.

Репетиция продолжилась.

— Так, начнем сначала? Ты готов? — сказал диктор и подумал про себя: «Черт, с этим парнем я дал маху».

— Я го-го-готов, — ответил мальчик-суперчтец, и в его голове пронеслось: «Фу, в э-э-этот раз я хо-хо-хоро-шо сделал».

На сей раз продюсер не крикнул «NG!». Сотрудники компании хихикали, зажав рты руками. Было слышно, как мальчик-суперчтец лихорадочно перелистывает страницы книги.

— Стоп! — закричал продюсер.

— Мальчик, постарайся во время съемки держать голову немного выше, чем сейчас. Ты слишком сильно наклоняешь ее.

— Е-е-если так, книга не ви-ви-видна, — страшно дрожа, выдавил из себя мальчик-суперчтец.

— Да какая разница… в любом случае ты пришел сюда, загодя все прочитав, не так ли?! — спросил он громко, в упор глядя на мальчика-суперчтеца. «Голову! Голову подними, черт тебя подери!» — дошли до меня мысли продюсера.

Лицо мальчика-суперчтеца густо покраснело.

— Не-не-нет, я-я-я не хотел, чтобы люди ду-ду-ду-мали, что я по-по-подготовился заранее, поэтому не про-про-прочитал ни буквы. То-то-только что я испугался, что слу-слу-случайно подсмотрю что-нибудь, и спе-спе-специально думал о другом. Пра-пра-правда. В кни-кни-книжном ма-ма-магазине я не чи-чи-читал би-би-биографию Лин-лин-линкольна. Я лишь не-не-немного полистал.

— Понял, понял. Только вот ты заставляешь меня думать, что тебе было бы лучше потратить время не на улучшение скорости чтения, а на лечение твоего заикания, — с раздражением пробурчал режиссер. — В любом случае выше подними голову и повернись в сторону камеры. Иначе только твоя голова в кадр и попадет. Что ты будешь делать, если зрители решат, что ты пришел сюда потому, что у тебя голова супербольшая? Сойди со сцены. Пусть выйдет другой человек.

Это была репетиция съемок программы под названием «Специальный новогодний парад чудо-мальчиков», которую должны были показать тридцать первого декабря 1984 года с шести до семи часов вечера.

После мальчика-суперчтеца свои способности продемонстрировал мальчик-суперкалькулятор, а за ним — мальчик-суперсилач. После окончания представления, данного мальчиком-суперсилачом, в разделе «Чудеса» вместе со мной по плану выступал мужчина по прозвищу «парень-велосипед». Он-то и нашел наибольший отклик у зрителей. Коренастый, небольшого роста, он вышел с новым, специально созданным для его выступления велосипедом известной корейской фирмы «Самчхолли», таща его за собой в уже собранном виде. Правда, на репетиции он не смог показать свое мастерство и должен был просто уйти со сцены, но он продолжал стоять там, все время облизывая губы.

Не было ни одного человека, не знающего историю его жизни. Потеряв родителей во время корейской войны[23], он остался сиротой и поступил на работу в один из галантерейных магазинов, расположенных на рыночной площади в районе Чжонно. Он усердно трудился там, терпя издевательства и унижения, пока не стал взрослым парнем. Он искренне верил обещанию хозяина, что позже, когда он захочет жениться, тот поможет ему открыть на рынке маленький магазин.

Так шло время. Однажды в год, когда ему исполнилось двадцать три, он как-то раз доставлял ткань на одну из фабрик, находящихся на рынке «Пхёнхва» в районе Дондэмун, и встретил там девушку, работавшую сидой[24].

Из-за того что она целыми днями не видела солнечного света, ее лицо было бледным и на нем выделялись голубые капилляры, но в его глазах оно выглядело как лицо ангела. Это была его первая любовь, и он боялся, что если потеряет ее, то никогда больше никого не полюбит. После нескольких дней мучительных размышлений он признался хозяину, что хочет жениться, и попросил выдать ему заработную плату за то время, что проработал у него.

Хозяин магазина был родом из провинции Хамгёндо, но в свое время перешел через границу, отправившись на юг. С криками «Эй, паршивец, не знающий благодарности, ты хуже животного! О каких еще деньгах ты смеешь говорить! Уходи отсюда!» он вытолкал парня из магазина. Так однажды утром, юноша превратился в несчастного, которого выгнали из места, где он проработал пятнадцать лет.

Если бы небо было справедливым, оно, вероятно, раскололось бы от грома и стало метать молнии в рынок «Кванчжан» и в злосчастную лавку. Но мягкий по природе парень думал не о небесной справедливости, а только о том, чтобы получить причитающееся ему, поэтому, найдя крохотную комнатенку у рынка «Дондэмун-ундончжан», он стал каждое утро приходить к магазину и умолять хозяина вернуть ему заработанные деньги. Он даже не мог представить, что, если бы каждый раз, когда происходило подобное, в рынок «Кванчжан» ударяла молния, тот уже давно сгорел бы дотла.

Однако после нескольких дней непрекращающихся просьб и непрестанных потоков слез, которые проливал бедный парень, у хозяина, видимо, проснулась совесть и он заявил, что понимает юношу. Он признался, что не знает: останется ли от зарплаты хоть что-то, если из нее вычесть сумму долга, в которую входила стоимость проживания и питания. Хозяин с неудовольствием сказал парню, что если бы тот был коровой, то продажа его мяса принесла бы хоть какую-то прибыль. Затем он добавил, что, будучи не таким уж плохим человеком, он готов принять во внимание его обстоятельства и предложить ему сделку. «Я дам тебе этот велосипед. — Тут он кивком указал на стоявший в углу магазина старый велосипед, которым пользовались для доставки товара. — Этот велосипед — дорогая для меня вещь, я выменял его на соломенный мешок, когда, будучи сиротой, примерно в твоем возрасте шел через границу на юг. Если у тебя будет этот велосипед, ты сможешь заниматься доставкой на рынке. Ты же знаешь, что развозчики товаров всегда нужны. Если будешь стараться, сможешь разбогатеть. Издревле мудрые люди говорили: если хочешь помочь голодному, дай ему не рыбу, а удочку и научи ею пользоваться. Если ты откажешься от этого подарка, у меня не будет другого способа помочь тебе».