— Я принес! — Чак протянул магу аппарат, который дала ему Кэтти. Нормальный план гном придумать не успел и пока решил потянуть время.

— И что это? — маг непонимающе крутил марфон в длинных пальцах.

— То, что ты искал.

— Вы только посмотрите! — заголосил маг. И его густой бас оглушительно пронесся по площади.

Чак зажал уши руками. Люди вокруг мага продолжали завороженно смотреть на него.

— Этот жалкий гном, — продолжил маг, напыщенно жестикулируя, — решил бросить вызов мне, великому Саарусу. — Он слегка склонил голову, как артист после удачного спектакля. — Взгляните на него!

Люди все как один перевели взгляд на гнома. Он моргнул. Это было странное чувство. Их глаза даже издалека казались стеклянными и неживыми.

— Он обманул меня! Этот гном взял у меня вещь, но не выплатил цену. Он подсунул вместо артефакта бессмертия, желанного мне, человеческую игрушку! — Маг толкнул гнома и тот упал, комично перекатился через голову и, охнув, приземлился на асфальт.

— Ха-ха, — просто сказал маг, но люди повторили за ним, и по площади пронесся громогласный стройный смех. Теперь из смеющихся ртом вырвались оранжевые искры. Снова мигнул свет, и энергия, отскочив от светящихся реклам, вошла в мага. Как только стих смех, все пришло в норму.

«То, что ты хочешь…» Маг хочет власти и безграничной мощи, музыкант — стать артистом, Итан увидел корону, а Кэтти то же самое что и он… А Чак просто хотел быть нужным. Не это ли он нашел в мастерской, отмеченной знаком? Они с Кэтти оба могли найти нужное им в одном месте. Он все понял, хоть и не успел уследить за своей логической цепочкой. Просто сейчас это показалось таким же верным, как то, что Белоснежка с принцем проживут счастливую и долгую жизнь.

— Я никогда не смог бы принести тебе это. Ты оказался слишком глупым, чтобы понять это.

— Что ты имеешь в виду? — в глазах колдуна заплясал недобрый огонь.

— Каждый видит на рисунке свой узор. То, что ему действительно нужно.

— Даже если и так, я разыщу предателя, что дал мне эту бумагу. И убью его. А твои людишки подарят мне свою энергию, чтобы я смог это сделать.

Колдун поводил напряжёнными ладонями, и вокруг него, будто подхваченные ветром, закружились блестящие синеватые частицы. Это зрелище завораживало. Люди не смеялись. Они открыли рты и застыли с ужасающей маской на лицах. С каждой минутой частиц становилось больше, они сливались в единый поток.

— Этот гном — жалкий несчастный старикашка, который так и жил бы под гнетом своих братьев и копался бы в грязи.

Издевательский смех мага перешел на людей, и оранжевые искры снова закружились над площадью. Магия смеха не убивала людей, энергия хоть и выходила из них, казалось она полнилась и выплескивалась через край, а не высасывала их силу.

И тут потух свет. Кэтти! Молодчина! Нашла-таки способ.

Искры, оставшиеся не у дел, нашли ближайшее электрическое устройство и ворвались в телефон Кэтти в руках мага. Тот, казалось, этого не заметил. Колдун только недоуменно оглядывался по сторонам, а потом наставил на гнома длинный палец:

— Твоих рук дело, гномье отродье?

Длинные ногти были похожи на орлиные когти, и Чак выдал первое, что пришло ему в голову:

— Какой маникюр! Поделишься номерочком салона?

Народ оглушительно заржал, хватаясь за животы и расцепляя круг. Оранжевая энергия хлынула в телефон Кэтти. Но не отскакивала из него и не наполняла мага. Гном не мог вместить все мысли, бушующие внутри его головы, но интуитивно понял, что движется в верном направлении.

Что Чак умел лучше всего? Конечно, петь. И он запел, несмотря на неуместность и абсурдность ситуации:

Эй, дракон, жри бекон

А меня не надо.

Вышел гном, взмах кнутом,

Не пропустит гада.

Где моя секира?

Обойду полмира

в поисках врагов.

Без властных батальонов

Я побью драконов

с дальних берегов.

Дальше родные слова песни были грустны и совершенно не подходили ситуации. Да, о подвигах и славных победах, но еще и о трагедии и несчастной любви гнома, погибшего в бою. Не надо нам такого, кто знает. Как поведет себя магия от человеческих слез, вдруг превратит их в океанскую волну и смоет здесь все к троллевой бабушке. Поэтому пришлось импровизировать.

В Нью-Йорке злодей

Напал на людей,

Но кишка тонка

Пойти против Весельчака —

на то нужна отвага.

Пусть смех людской

Пойдет волной

и смоет ухмылку мага.

Хохот звучал непрерывно, казалось, даже площадь затряслась от него.

— Прекратите! — завизжал маг, но никто его не услышал.

Чак увидел, как телефон в руке колдуна засветился. Теперь и маг это заметил. Но было уже поздно. Аппарат, переполненный людской энергией, взорвался. Ослепительный белый свет пронесся по площади от центра во все стороны. На небоскребах снова загорелась реклама, и снова стало светло. Люди, опрокинутые силой световой волны, поднимались и оглядывались по сторонам.

— Итан! — закричал в полной тишине хозяин и бросился к сыну.

И тогда все будто очнулись, зашумели. Люди обнимались и плакали. Вдалеке завыли полицейские сирены.

— Ита-ан! — снова раздался крик, перекрывший гомон людей. На этот раз голос принадлежал Кэтти. Она кинулась на Итана, который все еще стоял на коленях. Хозяин наблюдал за этой сценой и хмурился. А потом внезапно подошел, склонился над сцепившейся парой и обнял их обоих. Чак встретился взглядом с Итаном и весело рассмеялся.

Может, людей в этом мире делают грустными и злыми обстоятельства, а не их природа? Людское предательство, выпавшее на долю хозяина, покалечило его душу. Но в ней еще остались крупицы добра. Все же он взял Чака на работу и даже разрешил какое-то время жить в мастерской. Сегодняшнее потрясение должно сплотить отца и сына. Может, теперь он увидит в Кэтти хорошего человека, которым она и была, и позволит Итану поехать в этот университет с эмблемой в виде короны.

Чак почувствовал, как в кармане что-то запекло, он сунул руку и достал из него медальон. Он был горячим, как только что вытащенный из печки пирог.

Чак нажал на кнопку, и медальон открылся. Гном охнул и провалился в портал. Почему медальон открылся именно сейчас, когда Чак распевал песни? Да, он в каком-то роде спас всех этих людей, но он же не изменился. А магический контракт был заключен с таким условием. Он летел и летел, переворачиваясь в пространстве между мирами. Его снова мутило, но уже не так сильно, как в прошлый раз. Было время подумать. Может, только в этот момент он и был самим собой?