работы хватало. Иногда обувь приносил сам хозяин и заявлял, тыкая на туфли, что эти люди слишком важны, чтобы самим приходить в место, подобное этому. Гном тогда представлял себе королевских особ, но вынужден был признать, что обувь у этих особ так себе, прямо сказать, совсем не особенная.

Иногда начальник присылал за деньгами своего сына. Итан был приятным молодым человеком со скромной улыбкой и неуверенным взглядом. Внешне совсем на отца не походил: худощавый, с русыми волосами и открытыми добрыми глазами. Разве что такой же высокий.

— Простите, Чак. Здесь всего сто тридцать долларов, отец сказал так.

— Все в порядке. Мы так и договаривались.

Итан протянул купюры и замялся.

— А вы знаете, что минимальная оплата труда в Нью-Йорке пятнадцать баксов в час?

— Баксов? Нет-нет, мы на доллары договаривались.

Итан по-доброму засмеялся:

— Так доллары это и есть баксы.

— Э… ааа… ну да, тогда тринадцать дол… бакс… их — самое то.

— И вас устраивает?

— Конечно. Я люблю работать. Там, откуда я родом, мы вообще зачастую работали бесплатно, просто потому что так надо.

— А откуда вы?

— Ну… Издалека, — уклончиво ответил гном и уткнулся в ботинок из свиной кожи.

Итан немного постоял. Слышно было, как он набирал в грудь воздух, чтобы задать еще какой-то вопрос, но потом с еле слышным «эммм» он просто выпускал воздух обратно. После десятка «эммм», Итан сказал «извините», попрощался и ушел.

Работа приносила ему удовольствие. Особенно улыбки посетителей, когда вместе с готовой обувью они получали стишок, который Весельчак не успевал удержать за зубами. Обычно выходило что-то простое вроде: “Получите ваши туфли, чтоб улыбочки не тухли” или “Начищены ботинки для знатной вечеринки.”

Но пару раз Весельчак глупо промахнулся, уступив своему истинному я.

Один раз он принялся рассказывать юной девчушке про травоядных драконов. Уж больно она походила на принцессу в своем розовом платьице, особенно среди серых нарядов большинства горожан.

— …возле замков таких прелестных принцесс драконы и любят строить свои гнезда.

Девчушка хихикала и поглядывала на мать, хмуро сверяющуюся с часами.

Весельчак тоже засмеялся и не заметил, как его длинная борода оказалась зажатой между туфлей и подошвой, которую он проклеил и сжимал уже добрых десять минут. Принцесса расхохоталась, а ее мать устроила скандал, отказавшись платить ему за обувь, украшенную его волосами.

Бороду пришлось отстричь, сначала кое-как портняжными ножницами, а потом аккуратно и неприлично коротко. Теперь она едва ли доставала ему до груди.

В другой раз он неправильно понял слова посетительницы, седовласой женщины с неестественно прямой спиной и горделивым взглядом.

— Сделайте эти туфли красивыми. Сегодня я иду на очень важную встречу.

Когда вечером она вернулась с высокой прической и в ярко-красном брючном костюме, Весельчак сообщил, что теперь ее туфли не будут выглядеть так скучно. Но она почему-то раскричалась и заявила, что Весельчак испортил какого-то Валентина.

В тот момент как раз заглянул Итан и охнул почти так же, как дама перед этим. Работа безусловно производила впечатление. До этого простые красные туфли из гладкой кожи теперь были по бокам украшены золотистым металлическим павлином с черными камнями в хвосте и покрыты россыпью переливающихся блесток по всей поверхности.

Итан попытался уладить конфликт, но дама ничего не хотела слышать. Перед тем как уйти, она запустила в гнома этой туфлей и пообещала такого, о чем в приличном обществе не принято говорить вслух.

— Ох, Чак! — печально вздохнул Итан, поднимая с пола вторую туфлю. — Нужно было всего-то убрать потертости и, может, поменять набойки. Я не смогу скрыть это от отца. Достанется нам обоим. — Он вышел с поникшими плечами, даже не сообщив, зачем приходил.

Чак лишился недельного заработка, а Итан не появлялся в мастерской несколько дней.

Спустя еще некоторое время гном привык выполнять работу строго по инструкции и называть себя Чаком. Привык быстро, но все еще скучал по дому и хотел бы рассказать о себе правду, вот хотя бы Итану. Но знал, что никто не примет его слова всерьез, а только покрутят у виска. Итан почти каждый день просил разрешения просто посидеть в мастерской после школы. Он забирался на стол и под светом единственного окна под потолком утыкался в учебник. Гном не возражал: ему было жаль парня. Когда редкие односложные разговоры касались его отца, Итан замыкался и отводил глаза. Чак видел, что Итан боится отца, и опасался строить предположения почему. Может, это и нормально в Грустном мире, но в картину мира Чака не укладывалось.

В один такой день Итан все же продвинулся дальше «эммм» и «да».

— Что это у вас? — спросил он, и Чак вздрогнул от испуга.

— Да ничего-ничего. — Сам не знаю, зачем прячет содержимое, гном поспешно свернул рисунок и убрал под стол.

— Мне показалось, что это вы нарисовали корону. Извините! — Итан покраснел, явно испугавшись своей внезапной смелости, и быстро ретировался.

Чак снова достал рисунок и покрутил его перед собой, то вверх ногами, то поворачивая в стороны. Где парень увидел корону? Если только представить, что это вид сверху.

Вскоре в мастерскую заскочила хорошенькая девушка, напомнившая Чаку Белоснежку. Темноволосая и улыбчивая в черном свободном пальто, прихваченном поясом.

— Здравствуйте! — сказала она, спустившись со ступенек. — Я за туфлями. Мама отдавала ремонтировать каблук. — Тут она заметила Итана, сидящего на старом комоде, у стены. — О, привет! Мы с тобой в одной школе.

Итан кивнул и покраснел. Девушка все с той же улыбкой забрала туфли, сверкнув безупречным маникюром, заплатила Чаку больше положенного, помахала Итану и ушла, взмахнув длинными волосами.

Как только захлопнулась дверь, Итан застонал и уронил голову на руки.

— Хм, почему же ты не заговоришь с ней?

Итан молча покачал головой. А Чак подумал о Тихоне, вот кто мог бы помочь парню. Романтика, цветы и серенады — это все по его части. Чак представил, что бы сказал брат, и как будто почувствовал в себе его частичку.

— Если ты так и будешь молчать, она никогда не узнает, насколько тебе нравится.

Парень поднял голову:

— Откуда вы знаете?

— Мой брат всегда так же розовел щеками при виде девушек.

— И что же мне делать? Я с вами-то двух слов связать не могу, — сказал Итан и снова покраснел.

Чак взял уже готовый ботинок и принялся начищать его, стараясь не смотреть на Итана, чтоб еще больше его не смущать, и предложил:

— Так обратился бы к магам, настойка смелости или сироп из растопыр-травы — и нет проблем. Сделаешь первый шаг…

— Ну вот и она так же себя