Чак не уловил нить разговора и поднял глаза на Итана:

— Что?

— Вы же смеетесь надо мной.

— Ты что? Нет, конечно.

Итан смотрел на него, подняв одну бровь:

— У нас нет никаких магов.

— У вас нет магии? — Чак отложил ботинок. — Ни ведьмы завалящейся?

Итан хохотнул и захлопал глазами:

— А у вас что есть? Вы что, из Африки?

— Так ладно, забудь. Попробуй с ней просто поговорить. Как ее зовут?

— Кэтти, — Итан расплылся в улыбке.

Надо было подумать над полученным от мага рисунком. Но работы сейчас было много — не до того. Все же весна в Нью-Йорке оказывала не самое благостное влияние на обувь.

Однажды вечером, возвращаясь из мастерской непривычным для себя маршрутом, Чак увидел неприметную вывеску «Кларисса. Магия. Приворот. Предсказания». Он широко улыбнулся, и в его сердце распустилась надежда. Вот кто ему поможет!

Гном прошмыгнул в занавешенный тяжелыми бархатистыми портьерами дверной проем. Внутри было темно, лишь плясали тени от свечных огней. А за низким круглым столом на мягком диване с многочисленными подушками сидела Кларисса. Все говорило о том, что она истинная колдунья: шали укутывали ее плечи, копна черных волос была подвязана яркой лентой, традиционный загадочный взгляд и длинные красные ногти, — но главное, перед ней на золотистой резной подставке лежал хрустальный шар. Точно такой же, как у мага, там, в пещере.

— Ух ты! — громко заключил Чак.

Колдунья зашипела.

— Тише вам! В покоях Мадам Клариссы нельзя шуметь, иначе ты распугаешь всех духов, помогающих мне. — Голос ее, глубокий и низкий, звучал приглушенно. — Присаживайтесь, не надо мне ничего рассказывать. Я сама расскажу о ваших проблемах.

Чак хмыкнул и присел на стул, на вид такой же мягкий, как и диванчик самой Мадам Клариссы.

Она завертела руками вокруг шара, прикрыла глаза и монотонно замычала. Потом резко открыла глаза — Чак даже вздрогнул — и протянула:

— Любовь привела тебя, милок. Вижу девушку. Блондинку. Ох, недоброе она задумала. Уйдет от тебя! — и колдунья направила на него палец с длинным ногтем.

Гном, не найдясь что сказать, моргнул. Если она пыталась предсказать его будущее, то она сильно ошиблась. Вряд ли когда-то от него уйдет блондинка, просто потому что для начала она должна была к нему прийти.

— Эм… Может, лучше подскажете, что это за символ? — Чак протянул Клариссе свиток с рисунком.

Та молча раскрутила его и уставилась в его содержимое. Казалось, вся загадочность на миг пропала из ее взгляда.

— Вы с Аляски?

— Что? А… Э… Да, — сказал гном, решив, что неведомая Аляска подойдет для его легенды о том, что он приехал из другой страны. — почему вы так решили? Этот символ как-то связан с Аляской?

— Конечно. Семь звезд: одна большая и ковш большой медведицы. — Она провела рукой по рисунку и прочла: — То, что ты захочешь…

Кларисса явно смотрела в рисунок и надпись прочитала верно, но про символ она сказала явно какую-то ерунду, смысл которой гном так и не смог уловить.

— Я тоже оттуда. Мой сын остался там. Далеко же нас занесло. — она словно очнулась и снова напустила загадочный вид. — Явно вижу: тебе нужно вернуться домой, на Аляску. Иначе счастья ты не найдешь.

Чак протянул руку, но Кларисса не торопилась вернуть свиток.

— С тебя сто долларов.

Они провели обмен, и разочарованный Чак поспешно ретировался. Кларисса оказалась шарлатанкой. Не только предсказание вышло у нее никудышным, она еще и с рисунком нисколько не помогла.

Через пару дней Чак удостоверился, что магии в этом мире нет совсем, а не только Итан о ней не знает. Не то чтоб он прямо спросил об этом людей, нет, он все больше слушал в магазинах, парке, на улице и в конце концов пришел к такому неутешительному выводу. Это обстоятельство потрясло его и испугало: а вдруг что-то заколодит, и медальон в таком мире не сработает. Но потом Чак уверил себя, что иначе колдун не отправил бы его сюда, ведь ему нужна та штука.

Наконец однажды Чак смог удовлетворить свое любопытство и спросить, почему город называют большим яблоком.

— Есть много разных версий, — деловито начал Итан, — но мне нравится одна. Джазовые музыканты используют пословицу «На древе успеха много яблок, но если тебе удалось завоевать Нью-Йорк, тебе досталось большое яблоко». Нью-Йорк — это сердце Америки, как бы кто не думал. Возможно, кто-то из журналистов заимствовал это название и написал в авторитетном издании, так оно и ушло в народ. Но экскурсоводы рассказывают, что название связано с тем, что именно яблоня из всех деревьев, посаженных первыми переселенцами, дала плоды первой.

Чак не понял и половины его слов, но суть уловил.

С Итаном теперь они часто вели задушевные беседы про Нью-Йорк, про школу и про Кэтти, конечно. Парень боялся пригласить ее куда-то не только из-за обычного подросткового страха перед женской красотой, но и потому что отец не одобрит такое общение.

Когда Чак спросил Итана о причинах, он только покачал головой и пробурчал что-то непонятное про «социальные слои». Перед глазами у Чака возник слоеный пирог, еще больше введя его в заблуждение. Переспросить он не решился, испугавшись показаться еще более глупым.

— Ох ты ж черт! — Итан вдруг заметил, что часовая стрелка уже почти добралась до четырех, спрыгнул со стола и, на ходу извинившись перед Чаком, вылетел на улицу.

— Эх, — вздохнул Чак от осознания сложности отношений в семье Итана и продолжил работу.

В семь часов, когда за единственным узким окном под потолком уже зажглись уличные фонари, Чак убрал ботинок, выключил настольную лампу и вышел в вечерний город. Вдалеке светились небоскребы, теперь они не удивляли Чака, но восхищали. Это какой же мощью должны обладать люди, чтобы, не имея магии, выстроить такие махины. В них они жили и работали, всегда в толпе, но по сути одинокие до невозможности. За время, проведенное в этом мире, он понял, почему его прозвали грустным. Магии нет, драконов нет — с чего веселиться-то? Люди постоянно погружены в свои мысли, идут на работу, не замечают окружающей красоты и друг друга.

Накопив достаточно денег, Чак снял жилье на соседней улице, обещав хозяйке отдавать две тысячи долларов в месяц. Крошечная квартирка, как сказала хозяйка, показалась ему огромными, чуть ли не королевскими палатами. Еще бы, он ведь жил в домике немногим больше. С семью братьями. А тут один в целой квартире.

— Ну вот! Чем не шаг к серьезности? К полутора сотням годов обзавестись собственным жильем.

Намереваясь