слова для простого «я люблю и ценю тебя». Оскорбление ради шутки. Просто манера общения. Но существовал и второй тип. Слова не менялись, все те же «ненавижу тебя», «грымза» и «алкоголик», но появлялось что-то то ли во взгляде, то ли едва заметное в интонации, то ли в воздухе, который становился плотнее, когда все понимали: это прелюдия к апокалипсису.

И по этой долгой тишине, пока Глеб вглядывается в Марго, становилось ясно, что сейчас начнется второй тип.

– Сева вот к чаю папайю принес, а ты принесла претензии к чаю?

– Не включай тамаду, Глеб. Не увиливай.

– Не увиливай от чего?

– От работы, от нас, от разговоров! – Марго почему-то совершенно внезапно переходит на крик. Не гневный, свойственный ей, а на отчаянный. Будто пытается докричаться до Глеба. – От себя, от каждого, от той тусовки…

Сева вдруг делает резкий шаг к ним, инстинктивно пытаясь что-то остановить.

– Друзья, я напоминаю, – Кристина плавно, грациозно, с московской уверенностью, с которой вела свои прямые эфиры и появлялась на мастермайндах[12], встала с места и приблизилась к столу, – у нас был долгий перелет, джетлаг и… – она указала головой в сторону пирамид, – не самый адекватный разговор. Биологически мы вымотаны. Так что, – она обошла Глеба и положила руки ему на плечи, – у нас первый день. Давайте мы все выдохнем, успокоимся и познакомимся с Бали. Как насчет того, чтобы отправиться в Лес обезьян, затем пообедать в каком-нибудь приятном месте, а потом пройтись по Убуду?

Кристина – его личная фея, спаситель. Лучшая женщина из существующих.

Марго опасно вздернула бровь, взглянула с сомнением на свои бумажки, будто слышала, как они умоляют ее остаться.

– Да, отличная идея, – поддакнули Сева и Леша.

Глеб с удовольствием смотрел, как Марго сомневается, как она борется с собой. Дело было не в отдыхе, дело было не в горящей работе, а в том, что это предложила именно Кристина.

– Ладно, – скрипя зубами ответила она и стала нервно складывать все записи в одну папку. – Тогда я в душ, и собираемся.

Кристина довольно улыбается, заглядывает ему в глаза, ожидая похвалы, и, стоило Марго исчезнуть с кухни, тут же садится к нему на колени.

Он прекрасно знал, зачем взял ее с собой. Она его личный буфер, ангел-хранитель, удобнее женщины не придумаешь.

У Глеба был дар. Хаотичное чутье, позволяющее видеть скопление людей словно химическую реакцию. У него был инстинкт на вечеринки. Он знал, что люди хотят слушать, что хотят пить. Знал, какую переменную нужно ввести, чтобы люди не толпились по углам, а рвались в центр. Знал, когда нужно составить плей-лист из Меладзе, а когда купить дешевую бутафорскую кровь и разбрызгивать ее с потолка. Кого полить шампанским, а чьей встречи избегать всеми силами, чтобы не началась драка.

Когда никакого «Мяса» не было, Глеб оттачивал свое чутье на маленьких студенческих компаниях. Он проводил полномасштабные эксперименты, наблюдая, как знакомый однокурсник, избитый и дотошный, меняется от человека к человеку. Как вдруг в присутствии одного он раскрепощен, в присутствии другого – податлив. Невидимые химические реакции, тонкие нити коммуникаций. Дальше стало еще интереснее. Глеб вдруг понял, что важно даже, не кто пришел, а кто не пришел. Что музыка и свет проявляют некоторые черты личности совершенно иначе. Что вечеринка с вином отличается от вечеринки с пивом. Что текила – это веселая водка. Что стоит одному прийти в пиджаке и галстуке, как меняется поведение всех остальных.

Эти студенческие квартирники стали его полем для экспериментов. Он пытался вывести математическую формулу тусовки, и иногда, в пьяном угаре, чувствовал, что подошел к своему великому открытию особенно близко. Теория тусовок. Нереальная мечта. Но на следующий день, просыпаясь в похмелье и мусоре, лишь смеясь от абсурдности этой идеи, понимал: он никогда не выявлял формулу, а оттачивал свое чутье.

Вот и сейчас он понял, зачем решил привезти Кристину с собой. Он нуждался в союзнике.

В их тройке: Сева, Марго и Глеб – все было отлажено годами. Реакции все предсказуемы, раскрепощены. Они слишком долго были вместе, чтобы позволять себе друг с другом больше, чем с другими людьми. Их скрепила не только дружба, но и проект. Их скрепили постоянно меняющиеся лишние люди: бармены, диджеи, фейсконтрольщики, поставщики и заказчики. Они трое прочно врастали друг в друга, и это «врастание» дарило раскрепощение в проявлении как любви, так и злости.

Глеб создавал концепции, полагаясь на свое чутье. А его личное чутье остальные реализовывали как могли. Сева – физически, руками. Марго – организационно. Леша – музыкально.

Леша вообще был нейтральным. Идеальный фон. Он легко сходился с каждым, следовал за любым, но, как верный щенок, всегда возвращался. Простой, незатейливый, их менеджер по вайбу.

Кристина нужна была Глебу как щит. Она нужна была как другой элемент, как те же музыка и алкоголь, чтобы держать в рамках Марго и Севу, чтобы их семейная злость и собственническая ревность были стеснены новым человеком. Четким, организованным, который варился в коммуникациях из-за выгоды. Кристина могла блогеру-миллионнику втереться в доверие так, чтобы провести с ним прямой эфир, а следовательно, могла Марго и Севу подстроить под себя так, чтобы Глеб чувствовал себя комфортно.

И вот Кристина, хранитель знаний тысячи постов о Бали, ведет инструктаж, кому какие приложения скачать, где заказать такси дешевле и какой картой пользоваться лучше. Вот она, Кристина, магистр трипадвизора и чужих отзывов. Там будет вкусный соевый бургер, а здесь – лучший Nasi сampur[13]. Не смотрите обезьянам в глаза, и да, Марго, лучше не брать с собой эту сумку, а то обезьяна ее точно утащит.

Глеб чувствовал некую гордость, что привез ее с собой. Но больше всего его волновало, где найти супермаркет.

В солнечном свете джунгли не выглядели такими пугающими. Сквозь лианы и листья пальм виднелись светлое небо и тропинки ретрита Светозара. Он наблюдал крошечные фигурки людей на этих тропах, только что вышедшие из пирамид. И даже издалека было видно, что некоторые из них рыдали.

– Да доехали бы на байках, – тянул Леша, радостно шагая впереди. Марго нервно чесала ноги из-за укусов муравьев.

– Возьмем машину, доберемся все вместе, – миролюбиво произнесла Кристина, но все-таки жалась в немой поддержке к Глебу.

Они вышли на широкую дорогу. Появилось четкое ощущение деревни. Темные запущенные храмы и небольшие домики. Ни вывесок, ни супермаркетов, ни ресторанов. Прошли чуть дальше – просторные рисовые поля. Ровные круги полей, заполненные водой, геометрия абстрактного природного узора и ярко-зеленый свет. Под палящим солнцем парочка местных