Я сбросила халат на пол.

– Чего же я стою, если ты не готов небо и землюпродать, чтобы взглянуть на мою наготу? Была бы я по-настоящему прекрасна, тыбы так не сказал.

Я испытующе посмотрела на Курага, всем лицом выразивнеуверенность, которую в меня вселили сидхе. Худшим из моих критиков была моясобственная мать. Только пару месяцев назад я поняла, что она мне простозавидовала. Поняла, что моя мать похожа на человека больше, чем я сама. Рост истройность – вот все, что сближало ее с сидхе, а волосы, глаза, кожа быличеловеческими. В отличие от моих.

Кураг разглядел мое беспокойство, и его взгляд сталнапряженным.

– Ты и вправду не уверена в себе. – Казалось, этоего поразило. – В жизни не встречал женщину-сидхе, которая не считала бысебя божьим даром для мужчин.

– Эти самые женщины сказали мне, что я –недоросток, – я обвела руками груди, – что грудь у меня слишкомвелика... – руки скользнули по талии вниз, – что у меня слишком многоокруглостей... – руки огладили бедра. У женщин-сидхе бедер практическинет. Я чуть тряхнула головой, чтобы волосы упали на лицо, и покосилась наКурага из-за алой завесы. – Сказали, что я уродлива.

Он взлетел с кресла, швырнув царицу на пол, и зарычал:

– Кто это сказал?! Я им собственные языки в глоткузасуну, чтоб они подавились своей ложью!

Ярость в его лице, дрожащее бешенство во всем теле – ярасценила это как настоящий комплимент. Я поняла, что Кураг, вполне возможно,хотел получить меня не только из политических соображений или ради улучшенияпороды. В это мгновение я подумала, что, может быть – только может быть, –царь гоблинов действительно меня любит, на свой особый манер. Я многое готовабыла от него сегодня увидеть, но только не любовь.

Не знаю почему, но я вдруг ощутила на щеках слезы. Отчего яплачу? Оттого, что гоблин захотел защитить мою честь? Я посмотрела на Курага,открывая ему все, что было сейчас у меня на лице и в глазах. Потому что поняла,что так и не поверила до конца в свою красоту. Стражи желали меня уже потому,что без меня были обречены на воздержание. Они добивались меня ради трона.Никто не хотел меня ради меня самой. Может, я к ним несправедлива, но откудамне знать, что на самом деле привело их в мою постель? Я смотрела на Курага и виделамужчину, который знал меня с детства и считал меня прекрасной, достойной того,чтобы броситься мне на защиту, а ведь он никогда не будет со мной, не сможетстать моим королем. Знать, что кто-то обожает меня только потому, что я такая,как есть, – это многого стоило. Я не сумела бы выразить это словами, но япоказала Курагу, что все оценила. Показала, как дорог мне он сам и как дорогичувства, которые он ко мне испытывает.

– Не плачь, девочка, да упасет меня Консорт! –помягчевшим голосом сказал Кураг.

Китто встал с пола, чтобы прижаться губами к моей щеке.Раздвоенный язык ласково и быстро коснулся кожи. Я не выразила протеста, и онслизнул слезы со щеки. Гоблины считают большинство телесных жидкостей слишкомценными, чтобы дать им пропадать впустую. Я понимала, что он делает и почему,но, если честно, сейчас сошло бы практически любое прикосновение. Я обнялаКитто за плечи и прижалась к нему покрепче.

Рис встал за моей спиной на колени и обнял меня. Емупришлось обнять и Китто, потому что я не отрывалась от гоблина. Только те, ктобыл с нашей стороны зеркала, знали, чего ему стоило прикоснуться к Китто посвоей воле. Одно это его действие придало мне бодрости.

– Год ты не получишь, Мерри, даже ради твоих слез. Дажеза это выражение твоего лица.

Кураг по-прежнему стоял – такой громоздкий, что заполнялчуть не все зеркало. Он нависал над нами, частью из-за того, что зеркалорасполагалось довольно высоко, а частью потому, что стоял слишком близко кстеклу.

Китто вылизал щеку досуха и хотел передвинуться, чтобыдотянуться до другой щеки – слишком крепко он был зажат между руками Риса имоим телом. Я ждала, что Рис разожмет руки, позволяя ему подвинуться, но стражне шелохнулся. Он сжимал нас с сокрушительной силой. Я вдруг поняла, что мы несможем и шевельнуться, пока Рис нам этого не позволит, и у меня перехватилодыхание, а сердце испуганно заколотилось.

Голос у меня задрожал от внезапной тревоги.

– Стоят ли мои слезы месяца, Кураг?

Китто прогнулся под хваткой Риса и вжался в меня плотнее, нотолько когда Рис шепнул мне в макушку: "Повернись к нему другойщекой", я додумалась повернуть лицо.

Язык Китто бегал по моей щеке, дыхание почти обжигало. Риссжал руки еще сильней, обездвижив меня оковами мускулистого тела. Я не могласосредоточиться, не могла думать.

– Еда и трах любому гоблину задурят голову, –прорычал Кураг, но голос у него понизился не от гнева.

Я прошептала:

– Рис, я так не могу думать.

Он расслабил руки, но ровно настолько, чтобы дать мнеиллюзию свободы. Игра была знакомая, вот только время для нее было выбранонеудачно. Не посреди же политических переговоров! Я и хотела, чтобы он отпустилнас, и жаждала чувствовать на себе его руки, крепкое тело, прижимающееся кспине, жаркий шепот у затылка. Вот Китто – тот любит, когда ему приказывают,когда не оставляют выбора. Это дарит ему чувство безопасности. Это и вправдуможет успокаивать, но я безопасности в сексе не искала.

Мне удалось сосредоточиться на Кураге, но я догадывалась,что мои чувства все же отражаются на лице. Я все ждала, что Дойл вмешается,прекратит это неуместное представление, но он своего присутствия вообще невыдавал, словно его и не было в комнате.

– Давай покажу, что ради тебя может сделать настоящийгоблин, Мерри, – сказал Кураг, бросив взгляд на Риса. – Дай мнеотрезать кусок плоти по моему выбору. Если сделать все правильно, все зарастетбез следа. За это я подпишу почти все.

Возразил ему Рис:

– Китто в сделке не участвует. – Голос прозвучалхрипло.

– Он – гоблин, я могу с ним сделать что хочу и когдахочу.

– Не думаю, – возразила я.

– Он теперь сидхе, – сказал Рис волнующе низкимголосом. – Когда-то он был добычей всякого, кто хочет. Теперь это не так.

– Он остался таким, как был. Он по-прежнему жаждет,чтобы им управляли. Я не боюсь никого, кто ищет себе хозяина.

У меня прорезался голос, и звучал он почти нормально:

– И все же ты хочешь, чтобы он отрезал кусок плоти оттого, кого он считает хозяином. Где твоя логика, Кураг?

– Мне никого не нужно спрашивать, чтобы заставить Киттоделать, что я хочу. Я возьму, что пожелаю, у любого гоблина, который не сможетмне помешать. – Он ткнул пальцем в Китто. – А у него на это силенокне хватит!

– Сила бывает разной, Кураг, – сказала я.