Он шагнул назад и опять уселся в кресло, покачав головой:

– Нет, Мерри, сила бывает только одна: сила взять, чтохочешь.

– Или не отдать, – произнес мужской голос из-зарамы.

Кураг бросил хмурый взгляд в ту сторону и снова повернулсяко мне.

– Дай мне переспать с тобой и отведать плоти белогорыцаря, и я соглашусь на месяц за каждого гоблина, ставшего сидхе.

Рис отпустил меня – медленно, почти лениво. Если у него ибыли проблемы от такого близкого соприкосновения с Китто, то это никак непроявилось. Китто закончил вылизывать мою щеку и стоял, прижавшись ко мне.

– Я не могу позволить тебе нарушить твои супружескиеобеты, как бы легко ты к ним ни относился. Наши законы это запрещают. А моистражи – все до одного – никому мясом не будут. – Я поцеловала Китто вмакушку.

– Тогда не будет и сделки. – Я увиделапромелькнувшее на его лице облегчение.

Голос Дойла рухнул в тишину звоном колокола, низкиймурлыкающий ритм отозвался у меня прямо в коже.

– Я видел, как гоблинов лишили магии, Кураг. Я помнюваших колдунов. Я помню время, когда магия гоблинов была так же ужасна, как иих физическая мощь.

– А кто же убил всех наших ведьм и колдунов доединого? – снова прорезалась ярость в голосе Курага.

– Я, – сказал Дойл. Никогда не слышала, чтобыединственное слово так старательно лишили всяких эмоций.

– Чары сидхе высосали всю магию из наших жил!

– То заклинание принадлежало не неблагим. Мы хотеливыиграть войну, а не уничтожить вас.

– И этот гад Таранис не уничтожил нас. Да, это он и егосияющий народец сотворили те чары. Они выпили нашу магию и забрали себе. Неверь, если они говорят другое, Мрак. Эта сияющая толпа лицемеров всепридерживает, что уворовала.

– Я не принимаю на веру ни одного слова Короля Света иИллюзий, – сказал Дойл.

Кураг пару секунд смотрел в глаза Дойлу, потом медленнопроговорил, хоть я и видела еще не остывший гнев в его лице:

– Ты помог отнять у нас магию. Почему ты теперь хочешьее вернуть?

– Я и правда тогда не был против отнять у вас магию.Убивать ваших воинов и ведьм – это было в порядке вещей. Вы убивали нашихсобратьев. И если бы ваши чары сохранились, для сидхе все могло бы обернутьсяхудо.

– Мы бы победили, и все ваши сияющие задницы были бынашими!

Дойл пожал плечами.

– Кто может предсказать, как повернется война? Но яговорю тебе сейчас: мы предлагаем вернуть вам часть украденной у вас магии.

Я шепнула на ухо Китто:

– Засветись для него, пожалуйста.

Китто поднял голову, чтобы заглянуть мне в глаза. Его лицобыло слишком серьезным, как будто он не хотел выполнить мою просьбу. Я быспросила почему, но в присутствии Курага задавать такой вопрос опасалась – я незнала, что может ответить Китто. А я давно усвоила хорошее правило: не задаватьна переговорах вопросов, на которые не знаешь ответа. Ответ может быть не втвою пользу.

Китто тихонько шепнул:

– Я боюсь.

Тут до меня дошло. Гнев, вожделение, самые разные чувствамогут вызвать сияние магии, но страх, как ни странно, иногда ее убивает.Зависит от рода страха. Панический страх, животный отупляющий ужас простолишают способности сосредоточиться. А вот немного страха может даже помочь. Ииногда самая сильная магия возникает из самого жуткого страха. Но все же,особенно в самом начале, нельзя предугадать, как скажется страх на новыхспособностях.

Китто не мог вызвать свою магию, потому что до смерти боялсяКурага и Криды. Он и думать нормально был не способен, не то что творить волшебство.

Я обхватила ладонями его лицо.

– Понимаю.

Я оглянулась на Риса и вздохнула. До сих пор Рис вел себялучше всяких ожиданий, но теперешнее мощное объятие было самым близким егофизическим контактом с Китто за всю историю их знакомства. Просить Риса занятьсяс Китто чем-то похожим на прелюдию к сексу было бы уж слишком. Мой белыйрыцарь, как называл его Кураг, свое на сегодня отработал.

Приподняв в ладонях лицо Китто, я нежно поцеловала его вгубы.

– Это еще что?! – удивился Кураг.

Я оторвалась от поцелуя, чтобы взглянуть на Курага.

– Я хочу, чтобы Китто вызвал свою магию, но он слишкомтебя боится.

– Что за польза гоблинам от такой нестойкой магии?

– Новичкам в магии иногда нужна помощь.

– Как с любым оружием, Кураг, – пояснилДойл. – Если юнец впервые взял в руки меч, он может растеряться в бою илиневерно направить удар.

Гоблин нахмурился и поерзал в кресле, будто ему сталонеловко сидеть.

– Про магию не знаю, но если, ты говоришь, это какоружие, тогда понятно.

Было видно, что ему действительно понятно.

Крида снова впрыгнула в поле видимости. Кураг бездумнопригреб ее к себе, словно кошку, попросившуюся на колени.

– Засияй для нас, принцесса, засияй! – возбужденнопискнула Крида, в голосе, как и раньше, различались подвывающие, какие-томеханические нотки.

Кураг слегка ткнул ее в бок. Она обиженно уставилась нацаря.

– Чего ты? Ты же хотел, чтобы я заставила малышасветиться!

Глядя на Курага, старательно сохраняющего невозмутимость, японяла, что для него одно дело – дать Криде позабавляться с Китто, и совсемдругое – включить в ее забавы меня. Из этого было два следствия. Первое: у меняесть преимущество в любых переговорах с Курагом; и второе: это заметят и другиегоблины, если уже не заметили, и расценят это как слабость. Монархия у гоблиновне наследственная. Царем становится тот, у кого хватит силы свергнуть и убитьпрежнего царя. Ни один царь гоблинов не умер в своей постели. Сейчас всегоблины боятся Курага, но стоит им унюхать одну слабость, и они заподозрят, чтоесть и другие. Чутье на кровь у них не хуже, чем у акул.

– Нам дадут посмотреть? – снова сказал тот жемужской голос из-за рамы.

Кураг метнул в ту сторону злобный взгляд:

– Принцесса не дает представлений. – Он повернулсяко мне. – Или это изменилось с той поры, как ты завела гарем? – Ему удалосьснова водрузить на лицо воинственную гримасу, под которой он прятал своиистинные чувства.

– Я приласкаю Китто, чтобы помочь ему справиться сострахом.

Из-за зеркала послышались крики и свист. Типично мужскиезвуки, вполне уместные в каком-нибудь баре в субботний вечер.

Кураг не обратил на них внимания, как водится, но кулаки унего сжались, а плечи напряглись. Царица подобралась, словно была готовасбежать от греха подальше.