– Есть одно исключение, Мерри.

Наверное, я выглядела такой же озадаченной, какой была.

– Исключения мне неизвестны.

Про себя я подумала: "Кроме разве того, что не стоитотказывать собственной царице".

– А я думал, твой отец хорошо тебя выучил нашимтрадициям.

– Я тоже так думала, – ответила я. – Вы же ненасилуете друг друга, необходимости не возникает. Всегда найдется кто-нибудь,готовый составить компанию.

– Но если кто-то из нас продается за кров и защиту, тоотказывается от права распоряжаться своим телом. Только его покровитель решает,кто будет к нему прикасаться.

Я все еще не понимала.

Кураг вздохнул.

– Мерри, ты не задумывалась, почему я был так уверен,что Китто пойдет к тебе и будет делать то, что ты скажешь?

Я поразмыслила и ответила:

– Нет. Если наша королева прикажет кому-то из своихстражей идти со мной и делать, что я захочу, он это сделает. Это не записано взаконе, но никто не рискнет ослушаться королеву. Я предположила, что у вас делаобстоят так же.

– Я отдал тебе Китто, потому что он надоел своемупокровителю. Мы не больно мягкосердечны, Мерри, но я не хотел, чтобы Киттопорвали на кусочки, если он никого себе не найдет. Хороший царь за всемиподданными приглядывает.

Я кивнула. Кураг был жесток, похотлив, вспыльчив, но никтоне обвинял его в том, что он не заботится о своих людях, обо всех до последнего.В частности, поэтому он никогда не сталкивался с настоящей оппозицией своейвласти. Он был крут, но справедлив. Его подданные наполовину его боялись, но навторую половину – любили. Он их защищал.

– Я не знала, что кто-то из гоблинов может нуждаться впротекции такого рода, – сказала я. Китто в моих объятиях сделалсянеподвижен. Я едва не обоняла его страх. Страх при мысли, что же я теперь будуо нем думать.

– Полукровкам-сидхе среди нас приходится нелегко,Мерри. Большинство умирают еще до того, как они могли бы обрести вашупресловутую магию. А другие часто кончают тем, что торгу ют телом в поискахзашиты. Среди нас много тех, кто жаждет заполучить сидхе в постель.

Он говорил о проституции, неслыханной вещи среди фей-ри, покрайней мере в самой волшебной стране. За ее границами... Ну, изгнанникамприходится добывать средства к жизни, и кое-кто добывал их и так. Но даже втаких случаях это скорее был способ получать деньги за собственноеудовольствие. Мы весьма темпераментны, как правило, и для многих из нас секс –всегда секс. Это просто факт, никаких моральных оценок. Но у гоблинов дажеслова для проституции не было. Более чуждую для их общества концепцию трудновыдумать.

– Но у гоблинов все сплошь и рядом занимаются сексом!Разве гоблины не считают, что большой разницы между партнерами нет?

Кураг пожал плечами.

– Все гоблины – ненасытные любовники, Мерри. Но у насесть пристрастие к нежному мясцу, и оно довело кое-кого до положения шлюх. Тех,кто не может защититься сам и не может предложить ничего другого. Кто невладеет ремеслом, не умеет торговать, ничего не умеет. Они умеют только одно,вот мы и позволяем им продавать это свое умение за то, в чем они нуждаются.

Курага все это, очевидно, не очень радовало. Это будтооскорбляло его, опровергало его представления о том, как должен быть устроенмир.

– Мы бы таких слабаков поубивали, наверное, но раз ужони нашли себе местечко под крылом у тех, кто может их защитить, нам приходитсяих терпеть.

– Вряд ли среди вас таких много, – предположила я.

– Не много. Но почти у всех есть в жилах кровьсидхе. – Кураг взглянул в сторону от зеркала. – Хотя не все полусидхе– слабаки.

Он махнул рукой, и в поле зрения ступили двое мужчин. Спервого взгляда я приняла бы их за сидхе, благих сидхе. Оба были стройные ивысокие, с длинными светлыми волосами и красивые как раз той красотой, чтоприсуща сидхе: с роскошными полногубыми ртами и линиями скул, напомнившими мнеХолода. Кожа у них была того нежно-золотистого цвета, о котором при БлагомДворе говорят "поцелованный солнцем". Такой цвет – редкость средиблагих, а при нашем дворе не встречается вовсе. Но взглянув еще раз, я отметилаглаза – слишком большие для их лиц, продолговатые, как у Китто, и лишенныебелков. Темный кружок зрачка терялся в зеленом море у одного и в алом – увторого. Зеленый цвет вызывал в памяти летнюю траву, а красный – ягодыостролиста глубокой зимой. Они оба были еще и массивней, чем сидхе, словноупражнялись в поднятии тяжестей, а может, это гены гоблинов позволили имнарастить побольше мускулов.

– Это – Падуб, а это – Ясень. Двойня, которую какая-тоженщина из благих подкинула к нашим дверям в последнюю большую войну. Этихдвоих у нас боятся.

Такое представление из уст царя было высшей оценкой доблестигоблинов – и в чем-то, похоже, предупреждением для нас.

Красноглазый угрюмо уставился на нас. Зеленоглазый казалсямного нейтральней: он как будто никак не мог решить, ненавидеть нас или нет.Его брат выбор давно сделал.

– Привет вам, Падуб и Ясень, первые из воиновКурага, – сказала я.

Ответил только зеленоглазый:

– Привет тебе, Мередит, принцесса сидхе, обладательницаруки плоти. Я – Ясень. – Голос у него был спокойным и приятным. Он короткопоклонился мне.

Брат повернулся к нему: казалось, он готов его ударить.

– Не кланяйся ей! Она для нас – никто. Не королева и непринцесса, никто!

Кураг вылетел из кресла и набросился на Падуба едва ли непрежде, чем тот успел среагировать. Падуб потянулся за поясным ножом, нопромедлил. Если б он достал нож, Кураг мог счесть это смертельным оскорблением,и драка кончилась бы смертью. Стоило ему достать нож, и все зависело бы отцаря. Я видела миг колебания на лице Падуба, а потом мелькнул кулак Курага, имладший гоблин оказался на полу у кресла. Кровь заблестела на золотистой коже,будто причудливое украшение из алых камней. Кровь почти того же цвета, что егоглаза.

– Я здесь царь, Падуб, и пока ты не дорастешь до того,чтобы доказать обратное, мое слово для тебя – закон!

Падуб рукавом стер кровь с подбородка и сказал, неподнимаясь с пола:

– Мы не шлюхи. Мы ничего не сделали такого, чтобы тымог послать нас в ее постель, в чью угодно постель. Мы не торгуем телом зазащиту. – Он закашлялся и сплюнул кровью на пол. Гоблины такую тратутелесных жидкостей воспринимали как оскорбление. Кровь следовало проглотить. –Мы доказали, что мы – гоблины, а не сидхе, а ты продаешь нас этой бледнойнемочи! Мы такого не заслужили!

Кураг медленно шагнул вперед, словно каждый его мускулсопротивлялся этому движению. Он жаждал порвать Падуба на клочки, это былонаписано у него на лице. Мы видели, как он пытается обуздать свой гнев.