– По меркам гоблинов, зрелище будет не впечатляющим, даи по меркам неблагих сидхе тоже. Но я помогу ему успокоиться и открыться магии.

– Я уже видел, как он сияет, Мерри. Я верю, что он –сидхе. Верю, что какая-то магия в нем есть. Но не та магия, что помогает в бою.А только эта магия нам и нужна.

– Ты так говоришь, потому что гоблины просто не знаютникакой другой магии, – сказал Дойл.

– Я так говорю, потому что это – правда!

Глаза Курага от гнева стали скорее оранжевыми, чем желтыми.

– Ты хочешь видеть, как он засияет магией, котораяможет стать твоей, Кураг? – спросила я, слегка понизив голос.

Да, я использовала против него его влечение ко мне. Если намудастся заключить с гоблинами более или менее длительный союз, мы избавимся отмногих врагов. Я была готова манипулировать царем – ради жизни тех, кто был мнедорог, ради будущего всего Неблагого Двора.

Он угрюмо кивнул. Крида захлопала множеством ладошек – теми,что имели пару, – и запрыгала на коленях у Курага, будто ребенок.

Я посмотрела на Китто. Спросила его взглядом, готов ли он.Он одними губами прошептал: "Да". Я снова его поцеловала, неискушающе, просто в знак благодарности, и прося прощения, что заставляю егоделать то, чего ему не хочется.

Я чувствовала его неприятие ситуации и не знала, какпоступить. Достаточно изучив Китто, я теперь могла быстро привести его в нужноемне состояние, но если сделать это на глазах у гоблинов – то и они будут знать,как этого добиться. Я знаю, как заставить Китто светиться, потому что я еголюбовница и его друг. Если я не стану спешить и запрячу по-настоящему любимыеим прикосновения среди множества других, не обязательных, то Крида не получитключей к его телу. Пусть это займет больше времени, но помогать Криде егомучить я не хочу. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы Крида вообще до него недобралась, но моих сил может и не хватить. Я слишком хорошо знаю дворцовуюполитику: отказывать правящей особе – любого двора – не бывает просто.

Я приняла решение. И притянула Китто к себе.

Я усадила Китто себе на колени; ногами он охватывал моюталию, словно это я – парень, а он – девушка. Шорты туго натянулись на егоягодицах, и я держала в руках эту упругую плоть под тонкой тканью. Он сидел уменя на коленях, а мои губы скользили по его лицу, шее, плечам. Я легонькоприкусила его плечо, и он вздрогнул всем телом – я даже сквозь ткань ощутилаего напор. Придерживая Китто одной рукой под ягодицы, второй я погладила его поспине. Пальцы пробежались по радужным чешуйкам, нащупали дорожку голой коживдоль позвоночника, и я провела по этой длинной гладкой дорожке кончикомпальца. У Китто вырвался дрожащий вздох, он запрокинул голову, зажмурив глаза иприоткрыв рот. Но так и не засветился.

Он был прекрасен в эту минуту, но это была лишь магияобнаженной кожи и возбужденного тела. Сияния силы не было.

– Пусть он засветится, пусть засветится! – невыдержала Крида.

При звуке ее голоса Китто разом съежился, плечи обмякли,голова опустилась, и то, что прижималось к моему животу, утратило твердость.Будто голос Криды вызвал неприятные воспоминания. Гоблины не так ценят супружескиеобеты, как мы, и оба супруга имеют определенную свободу. Ребенок от связи настороне выращивается супружеской парой как общий. В незаконном рождении длягоблинов нет ничего позорного. Может, потому у них и наследственной монархиинет. Но каков бы ни был обычай гоблинов, я не слышала, чтобы Китто когда-товходил в число Кридиных фаворитов.

Кураг цыкнул на свою царицу, но было уже поздно.

Китто прильнул ко мне, обхватив ногами за талию, будторебенок в поисках утешения. Лицом он уткнулся мне в плечо. Я посмотрела наКурага:

– Не знала, что между твоей царицей и Китто что-тобыло.

– Не было.

Не могу сказать, что я ему до конца поверила, но поводаобвинить его во лжи я не нашла. Я погладила Китто по спине.

– Тогда мне непонятно, почему он так ее боится.

– Крида жаждет отведать гоблина, превратившегося всидхе. Как и большинство наших женщин. На пиру у Китто будет роскошныйвыбор. – Особенно довольным этим обстоятельством Кураг не выглядел.Причина его недовольства была мне не вполне ясна, но я не так уж хотела еезнать.

– Гоблины насилуют врагов и пленников, но не другдруга, – удивилась я.

Кураг глянул мимо меня – на Риса.

– Твой белый рыцарь в точности знает, что мы делаем спленниками.

Он ядовито ухмыльнулся, с радостью возвращаясь на знакомуюпочву. Ему чертовски нравилось дразнить Риса.

Рис шевельнулся у меня за спиной. Пока я ласкала Китто, онпочти не подавал признаков жизни.

– Я знаю, как по-дурацки себя вел, Кураг. Принцессаобъяснила мне, что я мог избавить себя от лишней боли, если б догадался попросить.

Ухмылка Курага перешла в угрюмую мину.

– Сидхе, признающий свою глупость, – да это чудо!

Краем глаза я заметила, как Рис кивнул.

– Мы – надменная раса, верно. Но кое-кто из нас умеетучиться на ошибках.

– И чему же ты научился, белый рыцарь?

– Я понял, что, прежде чем прибыть на пир к твоемудвору, нам нужно знать совершенно точно, что там с нами будет. Со всеми нами,включая Китто.

– А это уже наглость, – заметил Кураг. –Никто из сидхе не вправе запретить гоблину что-то делать с другим гоблином.

– Если Китто не захочет внимания ваших женщин, ондолжен быть вправе сказать "нет", – заметила я.

– Я его попробую! – заявила Крида.

– Нет, если он не захочет, – возразила я.

– Он будет мой! – повторила она, наклонившись кзеркалу. Китто дернулся всем телом.

– Приведи в чувство свою царицу, Кураг, – сказалая.

– А толку? Наберется еще сотня таких, кто хочет тогоже.

Я обняла Китто покрепче.

– Он может не пережить внимания сотни гоблинок.

Кураг пожал плечами.

– Мы бессмертны. Выживет.

Я отрицательно качнула головой, но вслух высказался Рис:

– На это мы Китто не отдадим.

– Он принадлежит мне! – прорычал Кураг. – Яего отдал Мерри, но не насовсем. Я – его царь, и только мне решать, что с нимбудет или не будет!

– Кураг! – позвала я и, когда уже почти оранжевыеглаза повернулись ко мне, продолжила: – Я знаю ваши законы. Вы не насилуетесобственных соплеменников, если только не сочли изнасилование подходящимнаказанием для преступника.