Пить хотелось ужасно. Но трудно чаёвничать, когда обе руки очень заняты.

Его глаза мигом потемнели.

– Детка… Все твои «не хочу» остались за пределами этого дома. Ещё одна такая промашка – и будешь наказана.

Я едва сдержала нервный смешок. «Наказана»? Это как же? Он поставит меня в угол или не возьмёт на уикенд на ярмарку? Лишит мультфильмов?

Нет, на самом деле мне было вовсе не смешно.

– Ты поняла? – холодно спросил он.

– Да, – тихо ответила я.

– Тогда бери чашку и пей этот грёбаный чай.

Он не повысил голоса, но от самого тембра по спине пробежали мурашки, а в желудок бухнулся холодный комок страха. Боже, я совсем, совсем его не знала! И то, что мы были знакомы несколько лет назад, ничего не значило. Он изменился, стал другим. И новый Алекс меня пугал. Пугал до дрожи. И то, что было между нами когда-то, никак сейчас не помогало.

Я отпустила юбку, которая мгновенно задралась, взяла чашку, сделала глоток и не почувствовала вкуса. Сидеть без белья, да еще в то время, когда рядом находится мужчина, было странно… Очень странно. Никогда я еще не чувствовала себя такой беспомощной, беззащитной и уязвимой. В горле пересохло, я жадно отпила из чашки.

– Ты знаешь, зачем ты здесь?

Я кивнула. А потом, побоявшись, что кивка недостаточно, ответила:

– Да.

– И зачем же? – Он посмотрел на меня сквозь прищур.

Остатки гордости не позволили мне отвести взгляд.

– Не ручаюсь за точность формулировки, – четко сказала я, уставившись прямо ему в глаза, – но, кажется, ты планировал брать меня когда угодно и как угодно.

– Отлично. Это ты поняла. Теперь я расскажу тебе правила проживания в моем доме.

Еще и правила. И опять разговоры-разговоры… Уж лучше бы он приступил к действиям. А то прямо светский прием с голой задницей! Дурацкое чаепитие с голой грудью в ремешках и с манерной фарфоровой чашечкой в руке было унизительнее, чем всё, что я могла представить. Впрочем, еще неделю назад я не могла представить очень многого, из того, что происходит сейчас. Так что я, пожалуй, даже пробовать не буду угадывать, что будет дальше.

– Одежда, в которой ты пришла, останется у тебя. Положи её в шкаф. Я хочу, чтобы ты помнила, что в любой момент ты можешь уйти.

– Поняла.

Да если бы я могла уйти… Меня через три минуты бы тут не было. Но я не могу.

– Горничная и повар приходят рано. К восьми утра они заканчивают. До этого времени ты не должна появляться из своей комнаты. Потом можешь ходить везде. На кухне найдёшь еду, в гостиной есть телевизор и коллекция фильмов. В библиотеке – книги. Также ты можешь пользоваться тренажёрным залом. Не заходишь без меня только в кабинет и в мою спальню. Я покажу тебе, где это. Впрочем, в моём кабинете тебе и со мной делать нечего.

Я кивнула, почему-то немного успокаиваясь. Разговор о таких обычных бытовых вещах позволил почти забыть о том, при каких обстоятельствах он ведётся.

– Теперь, что касается твоей одежды. Конечно, мне нравится, как ты выглядишь сейчас. Но ходить в этом всегда было бы чересчур. Так что, если будешь себя хорошо вести – появятся и другие вещи.

Я снова сделала глоток из чашки и обнаружила, что она опустела.

– Ну и главное правило. Ты не говоришь «нет». А я беру тебя как угодно, где угодно и когда угодно.

Он отставил свою чашку в сторону. Та тихонько звякнула о блюдце. А я напряглась так сильно, что, кажется, дышать перестала.

– Мне угодно сейчас.

Что-то подобное я и предполагала. Вряд ли ему понадобилось меня так наряжать для светского чаепития. Он молчал и, кажется, ждал от меня ответа. Какого?!

– Ты можешь делать всё, что считаешь нужным, – выдавила я.

– В самом деле? – он насмешливо изогнул бровь. – Ты мне разрешаешь?

Похоже, я снова сказала что-то не то.

– Извини. Разумеется, ты можешь делать что угодно. Мы же договорились.

С каждой минутой разговора я чувствовала себя всё хуже и хуже.

– Я думаю, – сказал он после короткой паузы, – что ты должна попросить меня об этом.

Попросить?! Мало ему физического господства, еще и морально раздавить решил? Я аккуратно поставила чашку на стол и сцепила руки. Искушение швырнуть дорогой фарфор прицельно кому-то в лоб стало настолько сильным, что пальцы сводило.

– Прошу… тебя, – запинаясь, еле выговорила я, вскинув голову и глядя ему прямо в глаза.

– Мда… С просьбами у избалованной дочки богатого папы тоже проблемы,– холодно констатировал он. – Ну кто же так просит? С таким видом слугам приказывают. Ты должна хотя бы встать на колени, чтобы это выглядело просьбой.

На колени? Щёки вспыхнули, изнутри поднялась жаркая волна возмущения, грозя захлестнуть с головой. Я закусила губу, с трудом сдерживая все нелестные слова, что просто рвались наружу. Стоп… Спокойно. Смешно и нелепо демонстрировать оскорбленные чувства, сверкая голыми ягодицами и торчащими сквозь ремешки сосками. К тому же я здесь не Дженни. Я – Барби из секс-шопа. А у Барби нет гордости и самолюбия. И мозгов нет. Она лишь глупо моргает и улыбается, исполняя прихоти купившего ее господина.

Я встала со стула и одернула юбку. Опуститься на колени было не так уж и легко. Дурацкие каблуки подвернулись, я качнулась и буквально рухнула на пол, больно ударившись локтем. Кое-как поднялась, посмотрела на него снизу вверх и срывающимся голосом проговорила:

– Я тебя прошу.

– Просишь меня что? – с издёвкой уточнил он.

Развлекается, гад! Пусть развлекается. Я собралась с силами и прошептала:

– Прошу тебя, возьми меня сейчас.

– «Прошу»? С таким взглядом? В твоём голосе нет ни покорности, ни желания. Попробуй ещё раз!

Похоже, эта игра ему нравилась. Я же устала и хотела только одного: чтобы всё скорее закончилось.

– Прошу тебя! – послушно «попробовала» я. Не знаю, как там насчёт желания, но мольба в моём голосе точно появилась. –Возьми меня прямо сейчас!

– Ладно. Годится. Для первого раза, – отозвался он и скомандовал: – Подойди ко мне.

Я бы охотнее подползла. Вставать обратно на чертовы каблуки не тянуло. Но пришлось. Вновь одернула так называемую юбку, обогнула стол и осторожно приблизилась к Алексу, не поднимая глаз. Кто знает, что ему там опять не понравится в моем взгляде.

И вообще… Что-то мне страшновато. Изнасиловал бы поскорее и отпустил, а?

Он ухватил меня за талию и, развернув спиной к себе, рывком усадил на колени. Юбка задралась, грубая ткань его джинсов буквально впечаталась в голые ягодицы, в нежную плоть между ног. И я как-то особенно остро ощутила, что на мне нет трусиков. И что только эта самая ткань отделяет мою… мое тело от его теплых мускулистых бедер. Изнутри поднялась жаркая волна смятения, залив краской щеки, перехватив дыхание. Я судорожно сглотнула и облизала пересохшие губы.