негров, марокканцев, йеменцев и всяких других. Все друг друга любят не очень сильно, все не похожи друг на друга, привычки разные, еда особенная. А общее только одно — вера. Знаешь, как много здесь попов, ходят толпами, в черном, с лохматой бородой, в старинных шляпах, смотрят за обычаями. У них даже мальчишки в точности такие же, только без бороды. Лучше с ними не связываться.

— А тебя не могут выгнать, ты же ни во что не веришь?

— Не могут, у меня мама еврейка. Я свой и даже молиться не обязан. — Лукаво засмеялся Миша.

— Ты же говорил, что свой — тот, кто верит в правильного бога.

— Правильно. И ещё, если мама еврейка.

— Обалдеть! Это кто-то неумный придумал. А если папа еврей?

— Если только папа, приехать сюда может, но своим не считается, пока не выучит все их обычаи.

— Мужчинам, наверное, обидно?

— Конечно, обидно, но женщины здесь очень главные. Они здесь разговаривают, как начальницы. Соседки, когда ссорятся, они не ругаются, а выкрикивают. Командовать женщиной может только её сынуля.

— И тетя Лиза такая?

— Конечно. Мама меня никому в обиду не даст.

— Выходит, тебе не нужно прикидываться верующим и молиться?

— Ну вот, что ты меня не знаешь? Я на уроке прямо сказал Офре, нашей училке: я бога не видел, а ты видела?

— Прикольно! Назвал её на «ты», нарочно, чтобы показать, что презираешь верующих?

— Ничего подобного, тут вообще нет «вы», все друг другу тыкают, хоть директору школы. Я просто объяснил, что никакого бога не видел и потому не верю.

— И что она, Офра эта, сильно ругалась?

— Совсем нет, просто перестала обращать внимание, когда я на её уроках играю с мобильником. Один раз попробовала заставить меня мобильник спрятать, а я говорю, пусть богу своему на меня пожалуется, если он запретит — тут же и спрячу. — Здесь Миша хитро посмотрел на Лёшу. — Я тебе еще не рассказал, что в школе меня сначала зачислили во второй класс, а не в третий, из-за того, что я не знал иврита.

Всё первое время Миша учился с малышней, поэтому он ни с кем из этих сосунков не подружился. Но его потом проверили, перевели в третий класс, и оказалось, что здесь в третьем классе учат то, что он вместе с Лёшей уже прошёл во втором. Теперь у него вместо Офры, Ирис, тоже сердитая, но возиться с мобильником позволяет, пока она врёт про бога. Мама просила перевести его сразу в четвертый, но ей объяснили, что не стоит, так как там все его будут обижать. И правда, он заглядывал в дверь четвёртого класса — настоящие бугаи.

Здесь в комнату вошла тётя Лиза и позвала Мишу обедать. Она поздоровалась с Лёшей, и спросила, как поживают его родители, а он её не сразу узнал. Она так загорела, что превратилась почти что в негритянку, а волосы стали немного рыжими. Они распрощались, но прежде Миша попытался узнать, как поживает Маринка из дома напротив. Леша заверил, что выяснит и привет передаст, но Миша испуганно отказался.

Дожидаться завтрашнего дня Лёша не стал, выскочил во двор и попытался Маринку разыскать, он давно её не видел. Учились они в параллельных классах, а на улице Лёша теперь почти не бывал. Нашел он её на ледяной горке, она оседлала санки и веселилась с подругами. Он тут же к ним присоединился. Привет от Миши она восприняла с достоинством и тут же поделилась этим сообщением с девчонками. Пока они громко обсуждали эту новость, он побежал домой и сел за компьютер, но вызывать Мишу не стал. Он знал, что тетя Лиза не отпустит его из-за стола, пока он не доест обеда, а ел Миша медленно. Поэтому он смотрел в экран и ждал, ничем иным ему заниматься сейчас не хотелось. Наконец, он решил, что пора и кликнул друга.

— Привет, — сказал Лёша, — поел?

— Да я давно поел, а ты? Я ждал, думал и ты обедаешь.

— Я с горки катался на картонке, помнишь, за гаражами?

— Конечно, помню. — Вздохнул Миша. — А много снегу навалило?

— Не очень. Дворник подсыпал немного на горку, и можно кататься. Я там, между прочим, Маринку встретил, передал от тебя привет.

— Ты что, — обрадовался Миша, — ну, она, наверное, была на санках, со своей бандой?

— Там все девчонки на санках. И Маринка им тут же стала хвастаться. Мне вот интересно, почему ты в байковой рубашке и куртке? У нас сегодня на улице -9, а я в майке сижу, не мерзну. А у вас ведь жарища.

— Сегодня у нас нет никакой жарищи, на улице +14 и дома +14, а иногда бывает и холоднее. Но всё-таки не мороз же, поэтому дома здесь не отапливают, труб отопления нет совсем, да ещё полы здесь каменные, а не деревянные. У нас есть нагреватель, но мы включаем его только перед сном. Вот у тебя, сколько сегодня градусов?

Лёша сбегал на лоджию, где висел градусник и притащил его в комнату, а когда вернулся, Миша уже тоже запасся термометром и Леша рассмотрел на экране +16.

— Ночью намного холоднее. А у тебя, я вижу, +25! Поэтому ты и в майке.

— Это здесь, в комнате — пояснил Лёша, — а на лоджии +18. Там бы я в майке не сидел. Но и у вас все-таки не замерзнешь. А вот к чему я бы никогда не привык — это жить в таком тесном месте.

— Да я же рассказал, как мы с папой еле добрались до моря. Мы же не на краю страны живём, а в другую сторону от моря вообще пешком не доберешься. Две недели назад, тоже в субботу, папин новый знакомый возил меня и свою Дору, мы с ней вместе учимся, на реку Иордан, рядом с озером Кинерет, у него уже есть машина. Так у нас на дорогу ушло почти полтора часа, правда пробка была.

— Бедный ты бедный! Как ты выдержал полтора часа трепаться с этой девчонкой, ты её как-то по-ругательному назвал.

— Ничего не по-ругательному, — хихикнул Миша. — Дора она, не Дура. Я с ней за всю дорогу и слова не вымолвил, только «привет», да «пока». Мы разговаривали с дядей Ароном, у него ведь своего сына нет, вот он и обрадовался. Обещал отвезти в другой раз на Мертвое море. Там на берегу стоят почти прозрачные скалы из соли. Тут вообще полным-полно удивительных мест. Только леса здесь нет.

Леша, конечно, сразу попросил рассказать об этих