удивительных местах. Иордан оказался почти ручейком, в десять раз уже, чем их московская река, где они с набережной ловили рыбу. А эта напоминает деревенскую речушку, и заросла тростником.

— На берегу, — объяснял Миша, — полно народу, иностранцев отовсюду и наших тоже, таких, как мы, которые недавно прибыли, — объяснял Миша. — Некоторые лезут в воду по пояс, а глубже там и мест нет. Других обливают речной водой на берегу, если им лень спуститься.

— Чувствую, немножечко фантазируешь, да? До меня не дошло, что им там так уж нравится. Тем более, рядом Средиземное море.

— Они думают, что это особенная вода: лечит и все желания исполняет. Будто бы, в этом месте Иисуса Христа кто-то крестил, вроде, какой-то Иван, но не русский. И каждый радуется, как песик, которого хозяин погладил. Тётка, которая там всё объясняла, громко прокричала — в Иордане больше святости и истории, чем воды. У другого берега вода немного почище, там людей нет, и плавают огромные сомы, больше меня.

— Здорово! А ты плавал около сомов?

— Мы вообще не спускались, даже ноги не полоскали. Папа Доры не разрешил нам и правильно: вода мутная, толпа огромная, можно какую-нибудь заразу подхватить. Какой-то почти взрослый мальчик, скоро школу закончит, попробовал подплыть к сомам, а тётка, которая командовала, как заорёт, что нельзя, там Иордания. А пацан не знал иврит, недавно приехал, я ему и перевёл.

— Так ты, получается, побывал на двух границах, и на морской, и на речной?

— Ну да, там почти сто километров. Уж не меньше шестидесяти — это точно.

— И по берегам этой речки стоят пограничники, прямо напротив друг друга?

— Нет, Лёша, их я не видел. Может быть, они где-нибудь в другом месте стоят.

— Всё у вас как-то наоборот, — пожал плечами Лёша, — граница — и без охраны. Мы же с тобой читали, что там всё время почти что война!

— Не бери в голову, я пока никакой войны не заметил, и в классе нашем никто даже самого никудышнего сражения не видел. Только по телевизору про войну талдычат и даже показывют пересстрелки. А ты думал, страна крошечная. Ничего себе, крошечная, если война, вроде бы, идет, а никто даже самой пустяковой стычки своими глазами не видел. Тут даже драк не бывает, если не считать пацанов. Ты бы посмотрел, как тут мужики, бывает, поссорятся, орут друг на друга страшно, руками размахивают, думаешь, вот ещё чуть-чуть и нос расквасят. Но потом устают и расходятся. А в телевизоре каждый день где-то стреляют, взрывают, камни кидают. Да и у вас тоже привирают по телику, я же знаю.

— Я телик не смотрю, что там интересного.

На этот раз позвали обедать Лёшу. Они попрощались, и Миша предупредил, что он пару дней не появится, у них экскурсия в Эйлат.

— Где это, не припомню?

— Это на берегу Индийского океана, — объяснил Миша.

Поэтому Леша, прежде чем начать обедать, заглянул в географический атлас и нашел Эйлат. Конечно, до Индийского океана там проход был, но, все-таки, плыть и плыть.

За едой он рассказал маме о новой жизни Миши. Она, оказывается, уже знала, что тётя Лиза сначала мыла посуду в кафе, а сейчас работает в поликлинике медицинской сестрой, но скоро сдаст экзамен и тогда устроится хирургом. Мишин папа пока разгружает машины в супермаркете, а в свободное время ездит по заводам и стройкам, ищет место руководителя, как объяснила тетя Лиза. Весь Израиль уже объездил, скоро пойдет по второму кругу. А Мишу однажды в школьном автобусе эфиопские одноклассники поколотили, и тётя Лиза тогда пошла в учительскую и чуть не поколотила Офру.

— Будем считать, что нашу семью бог миловал, — заключила мама, — здесь тоже не медом намазано, но, хотя бы своё. Если что-то не так — сами и виноваты, а там — кто-то нафантазировал, а ты теперь расхлёбывай.

После беседы с другом, Лёша долго сравнивал Мишину жизнь и свою. Всё там какое-то загадочное. Каждый день Миша сражался с неизвестными опасностями совершенно один, без Лёши. Он разгадал много тайн и жил интересно. Раньше они были во всем похожи, а сейчас Миша повзрослел и узнал много нового. Поэтому там необычно, а здесь скучно. Всюду одно и то же, всякие почти одинаковые дома, перекрестки, незнакомые люди. Зато есть леса, бывает снег, больше ста километров до дачи и земля состоит из почвы, а не песка. И люди, хоть и незнакомые, но свои, а когда дерутся, то по-настоящему.

Уголок тарелки

1

Летний лагерь для своих детей Народно-экономический университет организовал в чудесном месте. Малышей нужно было готовить к гимназии, так как каждый из них привык к индивидуальному наставнику, семейной обстановке и не имел опыта общения в коллективе. Было их не слишком много, две группы по 10–15 человек, младшие и старшие. Они с рождения пребывали в комфорте и не прижились бы в походных условиях. Так что, с одной стороны, им обеспечили жизнь на всём готовом, но, вместе с тем, на лоне дикой природы.

Густой хвойный лес, протянувшийся на много километров, преграждал доступ сюда туристов, грибников и акул пера. Кроме того, это поневоле мешало родителям излишне опекать своих отпрысков, дети должны были привыкать жить самостоятельно, рассчитывать на свои силы. Конечно, во взрослой жизни они будут опираться на связи, неформальные отношения и семейные капиталы, но собственная хватка помогла бы им превзойти успехи родителей.

Для их обитания построили маленькие избушки с некоторым подобием курьих ножек, как бы перекочевавшие сюда из сказки. Гаджеты были под строгим запретом. Вначале каждому намечали выделить отдельный домик, но, после здравого размышления, расселили по трое. Илюша, Григорий и Вадик жили вместе. Трое — это небольшой, но уже коллектив, в нем могут возникать интриги, заговоры и даже фракции. Бабу-Ягу не предусмотрели, в младшей группе правила воспитательница Валентина Ивановна, а в старшей — Клавдия Петровна. Свободное время Илюша и Григорий проводили с Элеонорой, из соседнего домика, поэтому Вадик им завидовал, хотя Элеонору эту немного недолюбливал.

Невдалеке протекала речка, дно было глинистое и поросло тростником, поэтому сюда завезли десяток грузовиков мелкой гальки, и можно было купаться в чистой воде. Рядом нашли участок, занятый тремя старыми дубами, и расчистили полянку, на которой установили столики, каждый на четверых. Так обеспечили контакт между коллективами двух домиков. Пищу принимали на открытом воздухе в любую погоду, густая крона даже во время дождя не пропускала ни капли. Элеонора трапезничала вместе с Илюшей, Григорием и Вадиком: украшала им