– Какая жестокость по отношению к маленькому, чувствительному ребенку! – Он с трудом сдерживал гнев. – Разве твоя мать не велела ему остановиться?

– Нет, она думала, что это забавно. Ей нравилась шальная жизнь, и она считала, что меня нужно закалить. – Руби скривила губы. – Она обвинила меня в том, что они расстались несколько недель спустя. Она сказала, что ему не нужен семилетний ребенок, который мочится в постель.

– О, Руби…

Лукас обнял ее, положив подбородок ей на макушку. Его руки были сильными и бесконечно нежными, словно он утешал перепуганную девочку.

Руби вдохнула его запах – цитрусовые нотки лосьона после бритья с древесно‑кожаными оттенками. Она прижалась лицом к его свежей рубашке, которая отделяла ее от напряженных мышц его груди. Она щекой чувствовала размеренное биение его сердца и осознавала, насколько близки ее бедра к нижней части его туловища.

Лукас мягко отстранился от нее, держа руки на ее плечах. О том, что он потрясен их близостью, говорил тусклый румянец на его аристократических скулах.

– Эй, со мной тебе не о чем беспокоиться. Я летал много раз, и не было ни одного инцидента. Я сам сел бы за штурвал, если бы не мое нынешнее состояние.

– У тебя есть лицензия на вождение вертолета?

Он нахмурился, и его руки соскользнули с ее плеч.

– Да, но сейчас от нее никакого толку.

Руби коснулась пальцами обнаженной покрытой волосками кожи его загорелого запястья. Лукас слегка вздрогнул, но не отстранился от ее прикосновения.

– Наверное, тяжело не знать, когда ты восстановишь зрение, – сказала она.

Выражение его лица было трудно прочесть, потому что на нем были очки‑«авиаторы».

– Мы можем взять катер. Но я нанял очень опытного пилота и все время буду рядом с тобой.

Руби знала: он хочет добраться до острова как можно скорее, и была тронута тем, что он готов нанять катер. Она взглянула на их соединенные руки и постаралась не дрожать, но не от страха, а от волнения. Прерывисто вздохнув, она высвободила руку из его хватки.

– Все в порядке. Я наберусь смелости. На катере у меня может начаться морская болезнь, а это гораздо хуже.

Внезапная улыбка изменила черты его лица, и Лукас стал моложе, доступнее и красивее.

Лукас взял Руби за руку, как только они уселись в четырехместный вертолет. Почувствовав, как она дрожит, он сжал ее пальцы.

Прикосновение к ней становилось привычкой, от которой ему было все труднее отказаться. Ее тело было стройным и женственным, и каждый его изгиб провоцировал у Лукаса безудержную страсть. Наверное, у него просто давно не было женщины. А возможно, это из‑за того, что он не видит, а только ощущает. Он понимал, что должен быть настороже. Они не пара друг другу. Роман между ними недопустим, хотя и кажется очень заманчивым.

Лукас все еще злился на то, как с Руби обращались в раннем детстве. Жестокость к ней была непростительной. По иронии судьбы переезд в его фамильное поместье показался ей спасением, хотя он сам воспринимал замок исключительно как поле битвы для его раздутого эго. Он понимал, почему она расстроилась из‑за того, что он собрался продавать Ротвелл‑Парк. Она расстроится еще больше, когда узнает, кто именно покупает поместье. Она уже упомянула гостиничного миллиардера Джека Ливингстона, у которого были отношения с ее подругой Харпер. Лукас должен был сразу сказать ей, что покупателем станет Джек, но они с Джеком подписали договор о неразглашении деталей до тех пор, пока сделка не состоится.

Пилот завел двигатель, и Руби вздрогнула, когда лопасти винта начали вращаться. Лукас положил ее руку себе на бедро, говоря через микрофон гарнитуры.

– Дыши глубже, Руби. Выдыхай на счет «три», отпускай напряжение с каждым выдохом.

Она впилась ногтями в его бедро, словно цепляясь за него. Он не мог слышать через наушники, замедлилось ли ее дыхание, когда вертолет поднялся в воздух, но постепенно ее хватка ослабла.

– Мы очень высоко? Я боюсь открыть глаза.

– А я рассчитывал, что ты расскажешь мне, что видишь, – непринужденно сказал он.

Рука Руби соскользнула с его бедра, и Лукас приложил все силы, чтобы не вернуть ее на место. Он почувствовал, как она поерзала в кресле и посмотрела в иллюминатор.

– Вода голубая.

– Какой оттенок голубого?

– Великолепная бирюза, в которую хочется нырять и плавать часами, – произнесла она.

– Что еще ты видишь?

– Белые облака.

– Какие облака?

– Эй, в этом я не разбираюсь. Облака для меня просто облака.

Лукас усмехнулся:

– Они высокие или низкие?

– Высокие и нитевидные, как растянутая вата.

– Перистые облака.

– О, верно. – Она наклонилась к иллюминатору. – О, по‑моему, я вижу дельфинов. Их целая куча. Ух ты!

– Опиши мне их.

– Их около десяти, они плывут в одном направлении. Они наверняка следуют за косяком рыбы. Вода на их спинах, когда они всплывают, чтобы вдохнуть, сияет, как бриллианты. Они такие гладкие и проворные… Ого! Один только что выпрыгнул из воды и шлепнулся обратно. Солнце осветило его серебристую спину и плавник. Я никогда не видела ничего красивее.

Лукасу хотелось бы посмотреть на благоговение на ее лице, но он предпочел слушать.

– Что еще ты видишь?

– Роскошная яхта. Белая, с синей и серебряной отделкой. На ее борту могут разместиться десять или более человек. А на западе – пара рыбацких лодок.

– Мы приближаемся к моему острову.

– Уже?

– Я слышу, как Ставрос готовится к снижению.

Руби положила руку ему на бедро:

– Спасибо.

– За что?

– За то, что помог мне забыть об испуге.

Лукас мог различить смутные очертания ее лица и поднял руку, чтобы провести двумя пальцами по ее щеке. Ее кожа показалась ему тончайшим шелком.

– Ты отлично справилась, – хрипло произнес он и услышал ее дыхание. Желание бурлило в его крови, его сердце колотилось как сумасшедшее. Он поглаживал большим пальцем ее округлый подбородок. – У тебя такая мягкая кожа.

Она провела пальцами по его густой щетине:

– Тебе надо побриться.

Ее голос был слегка дразнящим, в нем слышались тайные желания.

– Ты боишься поцарапаться? – Лукас говорил беззаботно, несмотря на свои намерения.

– Я могу поцарапаться, если ты меня поцелуешь, – прохрипела она.

Лукас обвел большим пальцем ее полную нижнюю губу:

– Я сомневаюсь, что сейчас это уместно.

– Жаль. – В ее односложном ответе слышалось сильное разочарование.

Он печально усмехнулся и отвел руку от ее лица.

– Я не хочу шокировать Ставроса.

– Поцелуи с внучкой экономки шокируют, да? – спросила она.

Лукас снял наушники и повесил их на спинку сиденья пилота перед собой.

– Зависит от поцелуя.

Он почти чувствовал,