Общие правила выдерживаются, — прокомментировал офицер приподнято. — За зад брать не рекомендуется на людях, платье задирать тоже.

Гусарские шутки пошли, а юнкера и рады.

Каждый попробовал, некоторое даже по два раза.

По команде перешли в новую секцию, где агрегаты на вид страшные. А оказалось, что тренажёры на силу, с ручками, как у мехов.

Начали ручки тянуть с разных углов и разной степенью нагрузки. Я и ещё один юнкер выдавили на самой сложной степени почти до верхней шкалы. А Чернышов на максимум выжал с такой злостью, что чуть лицо не порвал своё светлое и очаровательное.

Сильный, надо признать. Оттого и продолжает выделываться передо мной. Хочет обскакать и показать, что он во всём лучший.

Третья секция показалась странной, в подвал пришлось спускаться в округлый зал с большой воронкой посередине, где стены облагорожены металлом. В ней по центру нечто, походящее на железную карусель со стулом на палке. Сразу три офицера встречают, плюс барышня с санчасти молоденькая, за которой наш Артём ухлёстывает. Вот он и расцвёл, её увидев, а она раскраснелась и потупила взгляд.

— Надеюсь, все сытно поели? — Посмеивается пузатый майор.

Мы переглянулись.

— Так точно! — Выпалил Алексей, наш отличник по боевой и политической.

— Товарищи юнкера, — начал другой офицер уже серьёзно. — Вам представлено устройство под названием «Центрифуга». На данной конструкции выполняется проверка вашей устойчивости к полётам, обычным, ускоренным и манёвренным–боевым.

Лицо исчерчено шрамами, на половину шеи ледяной ожог виден. Его будто из пасти оргалида вырвали.

— Три оборота в секунду, — продолжил жёстко. — Столько должен выдержать каждый в течение минуты, иначе вам нет места в меха–гвардии.

— Но расстраиваться нечего, юноши. В пехоту пойдёте тогда, — добавил третий самый старенький с улыбкой. — Или в кавалеристы распределим. А то и конную гвардию. Слышал, гусары в масле катаются.

— В первом отделении только двое прошли, — отрубил матёрый офицер и спросил испытывающе: — кто первым хочет, товарищи юнкера?

А в ответ тишина. Даже Сергей притаился.

А уж я как разволновался. Двое из девяти только прошли!

Никто не вызвался, поэтому стали назначать.

Первого юнкера посадили в кресло с ремнями, выбрав самого мелкого с конца строя. Бедолагу с глазами навыкате стали раскручивать, и на одном обороте в секунду он вырубился.

Второй продержался до полутора оборотов. Третьего стошнило сразу после трёх витков ещё на разгоне.

Вызвался уже я с холодеющей грудью. Но меня перебил Максим, выскочив вперёд, как ошпаренный.

Присел на стул, как на казнь, тяжело дыша. Но быстро настроился и обозлился. Закрутилась карусель… офицеры засекают обороты. На одном обороте в секунду мне показалось, что его выключило, но нет! Очухался и додержался до трёх витков.

В какой–то момент понял, что переживаю за него искренне.

На экзаменационных трёх оборотах в секунду пошёл отчёт! Максим продержался целых две минуты и семь секунд, но затем наклонилась голова. «Центрифугу» замедлили, медсестра растормошила, дав нашатыря.

— У меня получилось⁈ — Первое, что спросил Чернышов, очнувшись.

— Да, ты прошёл, — ответил матёрый офицер спокойно. — Так, следующий!

Вероятно, воодушевившись Максимом, оставшиеся юнкера живенько полезли вперёд меня. А сам Чернышов быстро возгордился собой после первого же провала товарища. Никто не выполнил норматив после него. Лишь выскочка Сергей добрался до трёх витков, но не удержался минуту.

Остался я. Максим на меня посмотрел победно.

А я присел в кресле, вдыхая острый запах рвоты товарища. Вероятно, заметив мой удручённый вид, и не только мой, толстый майор заговорил, утешая:

— Носы не вешаем, товарищи непрошедшие. Это пробный заход. Устойчивость к нагрузкам тоже можно тренировать, улучшая результат. Главное, следовать методикам наших научных руководителей.

Ага, со второго курса только эти методики…

— Ешьте больше шоколада, — добавила медсестра добродушно.

И юнкера заулыбались. Не сказать, что писаная красавица, но очень милая. Наверное, её забота о нас подкупает.

— Время, товарищи, — прогремел матёрый, останавливая коллегу, который пристёгивал на мне ремни.

— Простите, товарищ майор, можно мне всё же пройти испытание? — Чуть ли не взмолился я.

— Нет, товарищ юнкер, мы и так не укладываемся в график. Уже третье отделение на подходе, — обрубил матёрый.

Поднялся под насмешливым взглядом Максима. Но легко выдержал его. Потому что знаю, смогу лучше. И ещё не раз мы сюда придём. Пусть пока порадуется.

Следующая учебная секция считается самой главной. Потому как здесь размещена полуразобранная кабина настоящего мехара! Приварена балками с клёпками прямо к металлической платформе, под которой ещё и кирпичная кладка. Нет ни крыльев, ни конечностей. Поговаривают, что боевую машину и не разбирали вовсе в учебных целых. Подбитую уже приспособили сюда, выпилив ненужные детали.

Хотя, как известно мне, ни один наш инструмент металл мехара не берёт. И как умудрились, спрашивается.

Здесь преподаёт уже целый подполковник в синей форме с солидной планкой орденов и аж с двумя пурпурными лентами! Невысокий офицер лет пятидесяти, со скулами выраженными и глазами бешеными, будто мы уже провинились в чём–то. На костыль опирается. С ним рядом поручик отрешённо смотрит в стену, в сторонке тётечка медсестра ещё одна сидит на стуле, тоже вид, будто всё вокруг плохо.

И завершает угрюмую идиллию два часовых у переносного сейфа в углу, стоящих с карабинами на плечо со штыками сомкнутыми. Ребята с третьего курса выглядят невозмутимо и охраняют самое таинственное и дорогое.

Сейф нараспашку. Внутри на тканевой плахе коробка открытая, из которой сияние лиловое исходит и по всему сейфу разливается, вырываясь в большой зал уже более мягким бледно–розовым свечением.

Даже самый недалёкий юнкер знает, что это такое. Эрениевая частица!

В учебных целях в училище хранится одна, заключённая в кольцо управления. По выпуску отобранным в меха–гвардию офицерам принцесса самолично вручает такие кольца с частицами. В училище они не хранятся. Ещё бы! Одна частица стоит, как всё моё поместье. Но это не значит, что