Когда такси остановилось перед обшарпанным зданием в форме куска пиццы на углу 44-й Восточной улицы, я слегка опешила. Магистраль с односторонним движением, протянувшаяся от Ист-Ривер короткой лаконичной линией, мало напоминала аллею, засаженную цветущими деревьями, которую я нарисовала в своем воображении.

Мы вытащили сумки на тротуар. Уроженец Северной Африки в халате по щиколотку и национальном головном уборе продавал дамские сумочки с лотка на углу. Когда мы подошли к нему и спросили дорогу, он указал нам на скромное строение из красного кирпича, зажатое между двумя высокими серыми зданиями. Примерно шесть этажей в высоту, построенное лет сто назад, оно смотрело на улицу своими голыми окнами, как старуха, которая не может вспомнить, как оказалась в таком странном обществе.

К входной двери, выкрашенной в ярко-алый цвет, вели узкие стертые ступени. Я вскарабкалась по ступеням, нащупала ключи в сумочке и беззвучно взмолилась богам Airbnb. (Даже если Теда не существует и все это – развод, пожалуйста, впустите нас и дайте нам крышу над головой на эту ночь.)

Бронзовый замок имел форму сердца, хотя и весьма исцарапанного за годы использования. Так здание сообщало нам, что, несмотря на усталый вид, оно все же обладало душой. Когда ключ плавно повернулся и дверь начала открываться, я почувствовала слабость в коленях от переполнявшей меня благодарности судьбе.

Заскрипев, отворилась дверь, открыв моему взгляду крошечный коридор, ведущий к крутым, забрызганным краской ступеням. В лучах бледного света кружились пылинки. Застоявшийся воздух напоминал, что за долгие годы эти стены перевидали много живых и много мертвых.

Наша квартира находилась на четвертом этаже, то есть нам пришлось подниматься «всего» на три пролета вверх, и я решила, что если это не доконает мои суставы, то однозначно сделает их сильнее. Первая часть квеста заключалась в том, чтобы затащить мой огромный, как гроб, чемодан в наше будущее гнездо. Лидия предложила помочь мне с багажом, но мне не хотелось, чтобы она решила, будто ее пригласили ухаживать за гериатрическим пациентом. Чемодан был дико тяжелым. После двух пролетов мои легкие горели огнем. Я остановилась, чтобы перевести дыхание, делая вид, что любуюсь дверями в форме подковы, обрамляющими лестничный пролет. Они все были выкрашены в разные оттенки коричневого и так плотно закрыты, будто жители квартиры боялись запустить внутрь даже частичку внешнего мира. К этому времени запах вокруг нас усилился, и теперь напоминал микс гнилых овощей, сыра с синей плесенью и немытых ног.

Я сделала знак Лидии идти вперед и, как только мне показалось, что опасность инфаркта миновала, затащила чемодан на последний пролет.

– Думаю, это здесь, – сказала она с замешательством на лице.

Зловоние, которое к этому моменту стало невыносимым, исходило из приоткрытой двери перед нами. Изнутри доносилась какофония грохота и лязга. Квартира – наша квартира – была оккупирована полтергейстом с синдромом недержания.

– Э-эй? – позвала я тем самым тоном, который использовала моя тетя, заваливаясь в гости к ничего не подозревающим родственникам.

Ненадолго наступила тишина, за которой последовало сопение и мрачный вздох. Я инстинктивно подтолкнула Лидию вперед, чтобы узнать, что происходит. Даже древние полководцы знали, что конфликты легче решаются, если дать слово юным пажам.

Но обмен любезностями занимает слишком много времени. А мне отчаянно хотелось снять ботинки и где-то улечься – пусть даже посреди этого зловония. Кроме того, тот, кто был в нашей квартире, должен был знать, что мы заранее заплатили аренду за месяц.

Я осторожно шагнула через порог, и моим глазам открылась постапокалиптическая сцена. Пол был весь покрыт обертками от продуктов, пенопластовой посудой, пакетами и пустыми бутылками. Около камина валялось мусорное ведро, изрыгая клубок недоеденной лапши. С незастеленной кровати под окном на пол изливались скомканные простыни и одеяла.

Квартира ничего общего не имела со стильными снимками, которые мы видели в интернете. Узнать можно было только фиолетовые шторы и стеклянный кофейный столик. Лежанка с черной кожаной обшивкой («уютный диван-кровать») была похоронена под кучей чего-то, напоминающего рваное изношенное нижнее белье.

Напротив окна, в другом конце комнаты, над кухонной раковиной склонилась самая несчастная на вид афроамериканка. Когда я подошла к ней и спросила, что происходит, она закатила глаза и ответила:

– Некоторые люди – просто скоты.

В общем, это и была квартира, в которой разрешалось размещение с животными – на самом деле, судя по размерам, это была скорее комната. Не знаю, кто делал те фотографии, которые мы видели в интернете, но он использовал самый большой «рыбий глаз[5]» со времен Моби Дика. Я осмотрелась в поисках следов пребывания котов или собак, но увидела бардак, который способен создать только гомо сапиенс. Я человек неприхотливый, и в свое время мне пришлось повидать несколько диких студенческих квартир, но это была помойная яма, способная составить конкуренцию средневековой деревне. Открыв окно, я попыталась представить себе, как наши предшественники проводили время, укрывшись здесь на целый месяц: секс, наркотики, фастфуд, смотрите пункт 1.

Уборщица сказала, что работает здесь с 6 утра и уже отчаялась успеть вернуться к семье, чтобы приготовить им пасхальный ужин. Мое раздражение переросло в сочувствие. Я почувствовала себя ответственной за прошлых жильцов, которые оставили в квартире свалку, рассчитывая, что ее уберет тот, у кого нет другого выбора.

Мы с Лидией прислонили сумки к стене и расстегнули пальто. Я схватила веник и лихо взмахнула им. Лидия собрала пару плотно набитых мешков с мусором и отнесла их вниз, к бакам.

– Что они здесь делали? – спросила я, подходя к кровати, которая в этой комнате имела наивысший балл за зловоние. Как минимум, необходимо сорвать простыни и отнести их в прачечную.

– Не трогайте их! – закричала горничная через комнату.

– Правда? – спросила я, приподнимая край одеяла.

– Нет! – повторила она. – Вам не нужно туда смотреть. Поверьте мне.

Уборщица, хотя и поблагодарила нас за помощь, сказала, что сама лучше справится с работой. Она велела нам пойти прогуляться на пару часиков. В любом случае нам нужно было купить банные полотенца и одеяло для Лидии. К дивану-кровати прилагались только простыни. Я испытывала искушение пойти купить свежее белье для нас обеих, но женщина сказала нам не беспокоиться об этом. Она заправит кровать чистыми простынями.

Я выторговала у нее ведро и заглянула в ванную. Это было крошечное помещение с сантехникой образца примерно 70-х, но вполне пригодное к использованию. Край занавески для душа затвердел от облепившей его плесени.

С чувством собственной бесполезности в сочетании с облегчением, я натянула пальто и шапку, дала уборщице, как мне показалось, щедрые чаевые и прошмыгнула к выходу следом за Лидией.