Значит, нельзя, ни в коем случае нельзя доводить дело допересечения составом черты города…

– Рябой лыбится, значит, не в обиде, – продолжалзаливаться соловьем Ловкий. – Свяжем вас, чтоб не пылили. Потом соскочимна своей станции, а девочка вас распутает. Если захочет. И по-другому у нас свами никак не выйдет.

– Я согласен! – подобострастно воскликнул Карташ,продолжая работать образ полицая. Вскочил, вытянул перед собой руки, свел ихвместе, сжал кулаки. – Вяжите. Баба все равно не наша маруха, приблуднаяона. Попросилась подкинуть, чтоб сэкономить на билете. Расплатиться натурой –оно ж дешевле, хе-хе... Вот и пусть расплачивается. А девка ладная, непожалеете, мужики. Вяжите!

Алексей поймал на себе удивленный взгляд Гриневского. Ноудивление мало-помалу начинало сходить с лица – видимо, Таксист уяснял игруКарташа, да и вообще перспективы их нынешнего положения. Значит, можнонадеяться, что Гриневский вступитбез пагубных проволочек.

Маша же как сидела на своем месте, сохраняя полноеспокойствие, так и продолжала спокойствие сохранять. Умных и наблюдательных сияженская невозмутимость непременно насторожила бы. Но слишком уж эти захолустныеотбросы уверены в своем численном превосходстве, слишком опьянило их оружие вруках…

К Карташу направился Гусь, по пути он отчекрыжил от бабины(ее прихватили в дорогу для всяких вагонных хозяйственных нужд) длинный кусоккапроновой веревки.

– Давай сюда грабли, – Гусь подергал веревку, какбы проверяя на прочность.

– На, – повернулся к нему Карташ.

И когда Гусь приблизился вплотную, Алексей схватил его зарубашку и швырнул на Ловкого.

Выстрел грохнул незамедлительно. С реакцией у Ловкого,вполне согласно с присвоенным ему Алексеем погонялом, оказался полный порядок –разве что пуля, предназначавшаяся Карташу, досталась дешевому баклану по кличкеГусь. Со свинцом в теле тот завалился на своего ловкого приятеля.

А Алексей уже летел вперед, не заботясь о тылах. О тылахдолжен позаботиться Гриневский... Не должен подвести.

Ловкий сбросил с себя обмякшего подельника, высвободил рукус пистолетом... Но со всем остальным опоздал. Алексей прижал его вооруженнуюкисть к полу.

Ловкий нажал курок. И продолжал беспрерывно нажимать. Пулиодна за другой уходили в стену вагона.

И тогда Карташ, недолго думая, применил не слишкомзрелищный, но действенный прием: сверху лбом в лобешник, одной из самых крепкихв организме лобной костью в лобную кость противника. Глаза Ловкого заволоклаповолока, как у боксера на ринге, пропустившего тяжелый акцентированный удар.Кисть, сжимавшая «тэтэшник», разжалась.

Алексей не стал чудить и благородничать – дескать,офицерская честь не дозволяет добивать поверженного врага, а дозволяет лишьбрать в плен и доставлять в расположение. Схватил пистолет с опустошеннойобоймой и немного поработал им как кастетом. После чего вскочил на ноги.

Картина открылась такая.

Тихо стонал, ерзая по полу, раненый Гусь. Ловкий лежалбездвижно, разбросав руки и закатив глаза. А Гриневский катался по полу вобнимку с кабанистым Шаповалом, ввязавшись с ним в греко-римскую борьбу.

Кабанчик-Шаповал трофейный «Глок» с предохранителя не снял(Карташ это видел, поэтому пистолет в жирных руках изначально не слишкомволновал его), а сейчас оружие валялось метрах в трех от борющихся. Надо быприйти Гриневскому на помощь.

Но в схватку вписывался Рябой. Сей деревенский типаж несразу кинулся в драку, а прежде схватил валявшуюся на угольной куче кувалду(сие орудие труда входит в обязательный комплект путешествующих в теплушке, еюразбивают большие, не пролезающие в топку куски угля) и попер на врагов своейкодлы, размахивая ею над головой как боевым молотом. «ТТ» разряжен, а до«Глока» Алексей добраться не успеет. Придется обойтись без огнестрельнойпомощи…

Но помощь пришла. Маша – Рябой ее в расчет не брал, обогнулкак неживой объект – сняла с обеденного ящика сковороду с недоеденной шамовкойи, неумело, по-женски размахнувшись, влепила Рябому по спине.

Следовало бы, конечно, двинуть по балде, но и так вышлонеплохо. Рябой охнул, выгнулся, повернулся, что-то нечленораздельно выкрикнув,и... открыл Карташу незащищенную спину. И уж никакая кувалда теперь ему немогла быть верной союзницей. Тем более, Карташ ее первым делом и выбил ударомноги по запястью. А потом добавил кулаками и, наконец, пробил рябой, лупоглазоймордой лица доски ящика. Да так мордой лица в ящике и оставил.

Поезд уже выехал за город. Это ж тебе не Москва, чтобдолго-предолго тащиться на фоне городских пейзажей.

Алексей подобрал кувалду. С нею как-то быстрее получитсязакончить греко-римскую схватку Таксиста и толстого борца из вражеской команды.Но Гриневский, оказалось, уже и сам управился. Кабанчик с кликухой Шаповаллежал, уткнувшись лицом в пол, его рука была вывернута, как говорится, самымнеестественным образом. Видимо, Гриневскому удалось провести болевой прием споследующим задержанием, вызывающим болевой шок и отключку сознания. Петрсейчас подошел к тому месту, где валялся так и не снятый с предохранителя«Глок».

Ну, вот и все...

– Леша! – крик Маши сзади.

Карташ резко развернулся, напрягаясь мышцами, готовый кнезамедлительному действию... Но действовать не потребовалось.

Алексей успел увидеть, как подбегает к «теплушечному» проемуи отчаянно, точно с обрыва в реку, бросается из вагона оживший Рябой.

– Ишь ты, каскадер! – Он подошел к проему,выглянул.

Рябой катился по насыпи, по длинному склону из щебенки,переходящей внизу в твердую землю с редкой и чахлой травой. Должно очень сильноповезти, чтобы не переломаться до полной несклеиваемости. Хотя – дуракамвезет...

Алексей повернул голову посмотреть, что там впереди.

А впереди приближался мост. Вот, наверное, то самое место,которое предназначалось им с Гриневским для вечного упокоя. Речушка, дажеотсюда видно, мелкая и каменистая, а лететь до нее долгонько... Что ж, господауголовнички, кто к нам с мостом придет, от моста и погибнет.

– В темпе! – Карташ вернулся в вагон. –Придется немного поработать чистильщиками. Или лучше сказать, ассенизаторами.

Три тела просвистело в пролеты моста, отправилось к меступоследней отсидки, омываться прозрачными водами неизвестной речки.

Когда все закончилось, Маша опустилась на первый попавшийсяящик, проговорила, нервно усмехнувшись:

– Что-то везет нам, товарищи авантюристы, на уголовныеэлементы, непременно желающие нас убивать и насиловать.

– Это не везение, товарищ барышня, – сказалКарташ, доставая сигареты. Он заметил, что пальцы слегка подрагивают. –Это – среда. – Он сильно, с удовольствием затянулся. – Среда, вкоторой мы с вами ныне обитаем. – В несколько тяг выкурив первую сигарету,прикурил от тлеющего окурка вторую. – Помню, ехал из Москвы в Шантарск.Нас в купе было трое, одно место пустовало. Трое мужиков. Кроме меня былинтеллигент с непременной бородкой и очочками, его имя до сих пор отчего-топомню, приметное имечко – Родион Раскатников, из командировки возвращался. Итретий – высокий, плечистый мужик средних годов. Как водится, уговорилибутылочку коньяку, приступили к следующей, и, пока еще не дошла очередь допреферанса, ведем, значит, типичный для поездов и случайных попутчиковнепринужденный разговор...