– Тебе меня не понять, Олежек… Мне много раз, оченьмного раз, бабы клялись в любви… Но чтобы вот так… Никогда…

– Знаешь, бабам свойственно идеализировать покойников,особенно русским бабам. Помнишь Вальку Першину?

– Ну?

– Она двадцать лет прожила с мужем. Он был полноеговно. Кидал ее, лажал без конца, ставил иной раз в жуткое положение, а какумер… Просто свет в окне. Чуть у нее что случится, она сразу: вот был бы живСева, он бы меня в обиду не дал…

– Ты, Олежек, не понял… Тут все на чистом сливочноммасле. И если я сумею ее завоевать, я женюсь на ней. Чего бы мне это ни стоило.

Он говорил так серьезно и проникновенно, что Олегу дажестало не по себе. Очень уж это было не в характере его старого друга.

1987 год

Родители Платона вернулись в Москву. В первый же вечер послевкусного ужина он увел отца в кабинет.

– Пап, надо поговорить.

– Валяй, что ты там опять учудил? – добродушноосведомился Николай Борисович. – Деньги нужны?

– Пап, советскому человеку деньги всегда нужны.

– Думаешь, несоветскому они без надобности? –засмеялся отец. – Сколько?

– Сколько не жалко. Но дело не в том.

– Что-то на работе?

– Нет, пока там все нормально, хотя разговоры всякиеходят.

– Ты меня пугаешь. Неужто жениться надумал?

– Надумал, пап. Она такая…

– Красивая?

– Очень. Ее зовут Ева…

– Ишь ты. Ева… Ну, а родителям поглядеть на будущуюсноху не надо?

– О том и речь… Понимаешь, я боюсь, что мама…

– Девчонка из провинции? Жить негде?

– Нет! – возликовал Платон. – У нее свояквартира есть. Двушка, хоть и в хрущобе.

– Что значит, своя?

– Она… сирота, – соврал Платон, прекрасно понимая,что отъезд Евиной матери и отчима в Израиль приведет отца в негодование издорово напугает.

– Сирота с двухкомнатной квартирой? Но это же почтиидеальный вариант. Тогда чего ты боишься? Что твоя Ева не нашего круга? Кстати,сколько ей лет, чем занимается?

– Ей двадцать, учится в Первом Меде.

– А покойные родители кто?

– Отца она не знает, а мать… была художницей откуда-тоиз глубинки…

– Слушай, Тоник, а у тебя ее карточка есть?

– Да! Вот, смотри.

– Черт побери, хороша! Даже очень. И совсем невульгарна. Сын, мне твоя девушка нравится. Думаю, и матери тоже глянется.Давай, зови мать. Постой, а ты уже сделал предложение?

– Да. И хотел жениться, не дожидаясь вас, но Евасказала, что она так не хочет… Что надо познакомиться с родителями…

– Ну надо же… Молодец, девушка. Мне она уже нравится.

– Пап, только она…

– Беременна уже?

– Слава Богу, нет. Просто… Ей тяжело живется, и одетаона не очень, если б ты дал еще деньжат…

– А, понял! Святое дело, держи. И купи своей девочкечто-нибудь… Правда, я не очень понимаю, что и где здесь можно купить, но она,наверное, знает… Вот, возьми еще. И зови мать.

– Спасибо, папочка.

Смотрины были назначены через неделю. Платон позвонил своейбывшей сокурснице, объяснил ситуацию и та сообщила ему координаты одного парняиз ансамбля Моисеева, у которого бывают хорошие и модные вещи.

– Ева, в воскресенье мои родители ждут тебя вгости, – с торжеством сообщил ей Платон.

– Да? На смотрины, значит…

– Зачем ты так… Я рассказал им о тебе, показалфотографию… Ты им очень понравилась. Насчет отца я и не сомневался, но дажемама сказала: прелестная девочка, я хочу поскорее с ней познакомиться… И еще… яхочу сделать тебе подарок…

– Какой?

– Купить красивое платье или костюм, что ты самавыберешь…

– Не надо, Тоник.

– Надо.

– Послушай, а ты… насчет моей мамы тоже сказал своим?

– Нет. И совершенно сознательно. Родители люди старогозакала, они не поймут, испугаются… Они…

– Нет, Тоник, я так не могу. А вдруг это как-тоотразится на карьере твоих родственников? Отца, брата, мало ли…

– Да ты что! Сейчас времена так круто меняются, думаю,через год-другой вообще границы откроют… И сейчас, поверь, никто не станеткопаться в документах невестки такого старого заслуженного дипломата. Не дотого… Но родители этого не понимают еще. Поэтому…

– Но я не могу врать им.

– Врать ничего не надо. Просто умолчи. И вообще, ялюблю тебя, люблю так, что готов порвать с родителями, со всем светом, лишь быбыть с тобой… Даже если они скажут, что не дают своего, так сказать,благословения, меня это не остановит. Да они ничего и не спросят, я сказал, чтоты сирота, кто же будет приставать с расспросами? Они тактичные люди. Поэтомупросто не говори на эту тему и все.

– Мне это не нравится, Тоник!

– Пойми же, упрямая твоя башка, это умолчание в их жеинтересах! Если хочешь знать, я говорил с одним парнем из ЦК комсомола, онсказал, что сейчас это проскочит.

– А если нет?

– А если нет, то, в худшем случае…

– Тоник, а давай мы просто не будем регистрироваться,а? Скажем правду, а расписываться не будем. Мало ли с кем живет сын дипломата?В конце концов, дочь за мать не отвечает, правда же? А потом, если все будеттак, как ты думаешь, распишемся через год-другой, а?

– Странно… Все девчонки обычно мечтают о свадьбе, обелом платье, а ты…

– Да чепуха все эти платья… Но зато врать не надобудет.

– А может, ты и права? Я не знаю… Но если ребенок?

– Если ребенок… Но я хочу сперва окончить институт, апотом уж…

– Ладно, я поговорю с отцом.

И действительно, вечером он вошел к отцу.

– Папа, есть разговор.

– Денег не хватило?

– Пап, перестань, я же в конце концов работаю, получаюнеплохую зарплату, что ты все о деньгах!

– Ладно, сын, я привык, что мальчишкам вечно не хватаетденег. Говори, что стряслось.

– Пап, дело в том, что…

… – Ты, значит, родной сын, наврал, а девочка, чужая, нехочет причинять нам неприятностей?

– Да, все так.

– Ситуация, конечно, хреновая! Даже очень. Все этиновые веяния, думаю, долго не продержатся, и дело даже не в том, что органыстанут копаться в прошлом этой девочки, возможно, сейчас им не до того, но…Надо же учитывать человеческий фактор!