это были замаскированные плотики — и почти бесшумно побежали с ними к излучине реки. Еще сотня шагов — и они у цели, но вводная следовавшего за ними комбата: «Ракета!» — разом свалила бежавших солдат в разноцветье поймы. Минуты через две снова послышался голос майора: «Ракета потухла!» Бойцы вмиг поднялись и с прежней скоростью побежали к реке.

Слаженное действие этой роты захватило Ивана Даниловича. Он и сам было двинулся за ними к реке, но остановился. И, виновато улыбнувшись, проговорил:

— Простите великодушно. Увлекся. Такое редко приходится видеть. Ведь это только рота, а сколько в действиях ее людей собранности, боевой сообразительности, решимости, дерзновения и громадной веры в успех! Пройдемте к реке, посмотрим, как они будут ее форсировать.

А на берегу бойцы, не останавливаясь, без команды, тихо спустили плотики на реку и поплыли к противоположному берегу. Со среднего плотика доносился голос комроты: «Веслами не шлепать. Не плашмя, а ребром в воду…» Высадившись на берегу «противника», взводы короткими перебежками ринулись к проволоке, в обход «вражеских огневых точек».

— Что дальше? — поинтересовался Черняховский.

— Дальше, товарищ командующий, блокировка взводами огневых точек и захват батальоном плацдарма на глубину первой позиции противника. Но сейчас только блокировка, — отвечал комбат. — Приезжайте посмотреть ночью. Интереснее. Все будет как в действительности — и ракеты, и стрельба.

— Спасибо. Не могу. У командующего работы тоже хватает. — Черняховский поблагодарил всех и уехал из полка, когда уже стемнело.

9

Иван Данилович возвратился к себе поздно. Только направился было в домик к брату, как к нему подбежал дежурный офицер и доложил, что в приемной его ждет командующий воздушной армией.

— Уже ждет? — Черняховский взглянул на светящийся циферблат наручных часов. — Боже! Одиннадцатый час. И давно ждет?

— Да так минут двадцать.

— Нехорошо, — протянул Иван Данилович и, бросив дежурному офицеру: — Скажите генералу, что я сейчас вернусь, — пошагал прямо к брату, да так торопливо, что Комаров еле-еле за ним успевал. — Саша, милый, прости, недосуг. В приемной давно ждет командарм авиации. Ужинай без меня, вот с Алешей. Я как освобожусь, сразу же приду.

Но детальное рассмотрение и уточнение всех вопросов боевого авиационного обеспечения операции «Багратион» в предоперационный период и в ходе самого наступления отняло много времени.

Проводив командарма, Иван Данилович, несмотря на поздний час, все же пошел к брату. Тот, похрапывая, уже безмятежно спал.

— Эх, Саша, Саша, — грустно промолвил Иван Данилович, устало опустился на табуретку и, глядя на него, заботливо поправил сползшее одеяло. — Ладно, спи, — сказал он, решив все утро посвятить брату.

Возвратясь в дом, он направился в кабинет, сел за стол и взялся за то, что должен был сделать утром к одиннадцати. Но тут беспокойная мысль о вводе в прорыв вдоль Минской автомагистрали танкового корпуса и танковой армии остановила его. Он подошел к покатому столу и склонился над оперативной картой. Густая сеть траншей и заграждений, противотанковых районов и артиллерийских позиций представилась ему по обе стороны Минской автомагистрали по ту сторону фронта.

В голове гудело: «Здесь не прорвешься, повиснешь со своими танками». И генерал Черняховский уже в который раз переводил взгляд на полосу наступления армии генерала Крылова Лиозно — Богу-шевск, наводившую на всех командиров страх своими лесами и болотами. Устало потянувшись, он включил радиоприемник. Тихо полилась мелодичная песня, напомнившая Ивану Даниловичу далекое детство. Склонившись над картой, он тихо вторил:

Дивлюсь я на небо та й думку гадаю:

Чому я не сокiл, чому не лiтаю…

И вот пришло решение: на всякий случай отработать второй вариант ввода в прорыв танкового корпуса севернее шоссе и танковой армии — в полосе войск генерала Крылова. «Надо все это доложить Сталину, чтобы он утвердил». Послезавтра Ивану Даниловичу предстояло ехать в Ставку — докладывать свое окончательное решение по операции «Багратион». Черняховский сделал шаг, другой и остановился, припоминая, что еще должен сделать прежде, чем пойти спать. Затем, приоткрыв в приемную дверь, чтобы, сказать, когда его разбудить, от яркого солнца зажмурился:

— Уже утро?

— Так точно, товарищ командующий, уже утро, — улыбнулся капитан и еле скрыл удивление, когда Черняховский сказал ему, направляясь к себе в комнату:

— Прошу в семь ноль-ноль стукнуть мне в дверь. И ровно в семь часов стук поднял его.

— Уже? — удивился Иван Данилович. Но, как всегда, быстро поднялся, обежал трижды вокруг дома, потом, возвратясь к себе, побрился, оделся и, не задерживаясь, направился к брату, бросив на ходу капитану: — Как только придет генерал Баранов, доложите мне. Я в домике рядом.

Александр еще спал.

Иван Данилович шутливо прокричал:

— Подполковник Черняховский! Подъем!

— А, это ты, Ваня? — Александр, смотря спросонья заспанными глазами, сел. — С добрым утром!

— С добрым утром, — ответил Иван Данилович.

— А мы с Алешей вчера тебя ждали до первых петухов.

— Прости, Саша. Я и сам хотел, но никак нельзя было вырваться. Приходил к тебе, но ты уже спал.

— А знаешь, Ваня, пожалуй, за всю войну я в первый раз так спал. Наше дело, танкистов, сам знаешь, какое. Так что часто не до себя. Иной раз так измотаешься, что где сунешься, там и спишь. Ну, а как ты?

— Как тебе сказать? Сам видишь, для сна все есть, да вот только времени маловато…

За завтраком больше разговаривали, чем ели.

— Завидую тебе, Ваня. Ты вот недавно был у своих, видел жену, ребят, всем сердцем пережил радость этой встречи. Да и теперь едешь в Москву, снова увидишься… А я вот как в сорок первом подняли по тревоге, так с тех пор своих и не видел, — Александр сокрушенно опустил голову.

Ивану Даниловичу до глубины души стало жаль брата. Он подсел к нему и, обняв, прижал к себе…

Прощаясь с Александром, Иван Данилович смотрел на него скорее как отец, а не брат.

В приемной его уже ждал начальник инженерных войск фронта генерал Н. П. Баранов.

— Чтобы не терять времени на объяснение, прошу вас, Николай Парфентьевич, к карте, — показал он на покатый стол и сам пододвинул к нему свою рабочую «карту раздумий». — Вот мое предварительное решение второго варианта ввода в прорыв в полосе армии Крылова танковой армии маршала Ротмистрова. Давайте, Николай Парфентьевич, представим на этом направлении все трудности, неожиданности и порассуждаем вслух, что надо делать, чтобы здесь ввести в прорыв не только конно-механизированную группу, но и танковую армию.

— Я готов, товарищ командующий, — генерал Баранов по давнишней привычке (за его плечами было две войны — империалистическая и гражданская) привстал и