Беседуя с генералом Бурдейным, командующий рассказал ему, зачем он приехал, и предложил тренировать танкистов в лесисто-болотистой местности, готовиться к ночному переходу на новое место дислокации. В заключение добавил:

— Приказ о передислоцировании вам даст генерал Родин. А теперь о наших впечатлениях. Нам все понравилось, особенно ваши танкисты. У меня появилась уверенность, что ваш корпус может выполнить любую сложную задачу. И к такой задаче вы готовьтесь… Что-то я еще хотел сказать… Вспомнил: танк «Боевая подруга'» берегите. Он должен громить врага и на его территории.

7

Когда генерал-полковник Барсуков, командующий артиллерией фронта, переступил порог рабочей комнаты Черняховского, чтобы доложить ему план артиллерийского наступления, Иван Данилович сразу приступил к делу:

— Здравствуйте, Михаил Михайлович, как раз кстати, — и тут же пригласил к карте оперативной обстановки фронта. — Меня всю ночь мучила мысль, как обмануть Гольвитцера и всех вышестоящих его начальников. Ведь на витебском плацдарме шесть вражеских дивизий: пять в первом эшелоне и еще одна в резерве. А это, Михаил Михайлович, не фунт изюму! Так вот послушайте, до чего я додумался. Накануне наступления, 22 июня, мы ведем бой передовых батальонов по всему фронту, а на витебском направлении— на участке тридцать девятой армии — тишина! Эта тишина, безусловно, удивит генерала Фридриха Гольвитцера, «надежно» сидящего в Витебске, и даже самого генерал-фельдмаршала Эрнеста Буша, командующего группой армий «Центр», и заставит их задуматься: «В чем дело?» Зато в день наступления мы начнем артиллерийскую подготовку под Витебском, на участке этой же армии, на час раньше, когда левее, на всем громадном пространстве, будет тишина!.. Это еще больше удивит Гольвитцера и его шефов, и они будут гадать: это — начало наступления или провокация? И, конечно, подождут, что будет дальше, рассуждая: «Если через час-полтора начнется артиллерийская подготовка по всему фронту, то, значит, здесь провокация. Следовательно, за Витебск бояться нечего». И вдруг им как сон в руку, — Черняховский хлопнул ладонью об ладонь, — через час на всем нашем фронте, от Языкова до Днепра и южнее, мощно заговорит артиллерия и авиация, «Ага! — воскликнут Гольвитцер, Рейнгард и фон Буш. — Теперь нам ясно…» — и все свое внимание обратят на армии Крылова и Галицкого. И вот в этот-то самый момент мы, дорогой мой генерал, пятым гвардейским стрелковым корпусом генерала Безуглого и ударим по витебской группировке прославленного генерала Гольвитцера, под ее правое ребро!

— Заманчиво, — промолвил Барсуков. — Разрешите немного подумать? — и хотел было идти, но Черняховский остановил его.

— А вы садитесь вот здесь, — указал он на большой стол у окна, — и вместе подумаем. Ведь я когда-то тоже был артиллеристом.

Обговорив все с Барсуковым, комфронтом отпустил его.

Только заглохли шаги генерала Барсукова, как вошел генерал Макаров.

— Что вы такой грустный? Нездоровится? — не без тревоги спросил Черняховский. — Надо, Василий Емельянович, положить конец нашим ночным бдениям. Еще не наступаем, а уже измотались. Тяжелое-то, дорогой, впереди…

— Измотаешься… Сегодня до поздней ночи просидели с начальником военных сообщений генералом Добряковым.

— А что такое?

— А то, что не хватает пропускной способности железной дороги. Ведь сколько надо перевезти людей, боеприпасов, продовольствия — обмундирование я в расчет не беру, — боевой техники, горючего!

— А вы, Василий Емельянович, не отчаивайтесь. Не боги горшки обжигают, — промолвил Иван Данилович и, взяв у генерала Макарова таблицу, сел за стол.

— М-да. Задача… — пропел он. — И ее так просто, за один присест, не решишь. Надо подумать и с карандашом в руках подсчитать, что везти по железной дороге, что — автотранспортом, а что просто положить на грунт…

— Обо всем этом я думал основательно и пришел к выводу, что надо не вообще везти пять боекомплектов, а определить, кому пять, а кому три, а то и полтора…

— Ну что ж, давайте. — И генерал Черняховский, вооружившись карандашом, занялся расчетами.

Так они сидели часа два, никого не принимая. Но вдруг раздался настойчивый стук в дверь.

Черняховский крикнул:

— Войдите!

Вошел рослый подполковник и, подойдя строевым шагом к столу, отрапортовал:

— Товарищ генерал-полковник! Представляется…

— О! Саша! — Иван Данилович сорвался с места, и братья крепко обнялись. — Василий Емельянович, знакомьтесь: мой брат.

Затем генерал Черняховский посадил Александра рядом с собой. Казалось, их разговору не будет конца. Василий Емельянович поднялся, намериваясь уйти.

— Куда вы? — удержал его Иван Данилович. — Останьтесь. Ты, Саша, на меня не обижайся, отдыхай. Дел много: то звонки, то люди. А тут еще ехать в войска надо. Погости еще денек, а утром, как встанешь, так сразу и приходи.

Александр приехал в то время, когда Иван Данилович, как и все полевое управление фронта, был занят перегруппировкой войск: с севера, от Невеля к Красному, спускалась 11-я гвардейская армия; в район Лиозно двигались два гвардейских корпуса — 3-й кавалерийский и 3-й механизированный; в район Минского шоссе, западнее Красного, выходил 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус; в лесах восточнее Гусина, в треугольнике — развилке шоссе на Минск и на Витебск, сосредоточивалась 5-я гвардейская танковая армия; по железной дороге в направлении Красного двигался 5-й артиллерийский корпус прорыва. А сколько еще шло к фронту маршевых пополнений, боевой техники, транспортов с боеприпасами, горючим и продовольствием! Причем все это двигалось ночью, строго соблюдая маскировку, при полном молчании всех радиосредств. Не менее напряженная работа проходила и на самом фронте в эти ночи. И за всем этим надо было следить, контролировать и направлять. Поэтому Иван Данилович смог уделить брату всего несколько минут.

8

Во второй половине мая генерал Черняховский ознакомил каждого командира с предстоящим наступлением армий. Командующие армиями, строго выполняя наказ командующего фронтом о сохранении тайны, трудились над разработкой проведения операции «Багратион». И когда все становилось ясным — кто и что будет выполнять, — командармы по совету Черняховского под видом строительства второй полосы обороны выводили в тыл части дивизий, а то и целиком дивизию. Там они приводились в порядок, доукомплектовывались, а после одна половина их возводила оборону, причем это делалось по-настоящему, всерьез, хотя многие командиры и воины горели желанием наступать, а не обороняться. Другая половина строила учебные поля, при этом местность подбиралась подобная той, на какой эти части будут прорывать оборону врага. На местности возводились позиции с препятствиями, минными заграждениями, дзотами, бронеколпаками и артиллерийскими позициями — именно такие, какие предстояло этим частям штурмовать.

Вот на таких-то полях и обучались взводы, роты, батальоны и танки штурму и прорыву мощной, глубоко эшелонированной вражеской обороны.

Одновременно в армиях, корпусах и дивизиях проводились командирские занятия на картах и ящиках с