Коллин наблюдала, как он поставил четвертинки вертикально и раскалывает их на хворост. Она и не пыталась прятать банки, но то, что Рич вспомнил о них, задело ее.

Она поспешила к задней двери, оставляя следы грязи, наполнила последнюю банку, наклеила на нее этикетку и положила в пакет к дюжине других.

Когда она вернулась, Рич стоял у входа и смывал грязь с ее пикапа. Он выключил форсунку, наблюдая, как она открывает дверцу и забирается внутрь.

– Будь осторожна, – предостерег он.

Грузовик уткнулся носом в сорняки, затем вылетел на поляну дяди Дэниела. Клубы дыма поднимались из выдолбленного каноэ, в которое превратилось бревно, виденное ею в прошлый раз. Фургон Дэниела был припаркован рядом с домом. Она сунула ключи под козырек и выбралась наружу, на луг, густо затянутый дымом. Коллин раскашлялась, и дверь в дом открылась. Дэниел вышел, волоча за собой спортивную сумку.

Его лицо было в синяках и отеках, поперек в брови пролегла широкая ссадина. Он заметил ее и бросил косой взгляд на дядю – тот отошел от стены сарая, где Коллин его даже не заметила. Старик наклонился к каноэ, разгребая угли.

– Что он делает? – спросила она, когда Дэниел подошел ближе.

– Укрепляет. Огонь выводит сок наружу. Каноэ становится водонепроницаемым.

Дэниел забросил сумку в фургон.

– Ты в порядке? – спросила она.

– Взял на пробу около галлона воды из ручья.

Он кашлянул, засунул сумку за водительское сиденье, вытащил свернутую фланелевую рубашку и протянул ей – одну из запасных, которые она хранила в пикапе Рича, чтобы ему не пришлось ехать домой в мокрой одежде.

– Куда поедешь?

Он кивнул в сторону севера.

– У меня закончилось финансирование. Нужно обработать данные за год.

Коллин протянула мешок с банками. Он устроил их рядом с сумкой.

– Чтобы убедить ЕРА, потребуется время.

Коллин кивнула. Порез на его брови был глубоким, и от него останется шрам, навсегда меняя выражение его лица. Он снова закашлялся – влажным, грудным кашлем.

– Дэнни! – Скрипнула дверь, и из дома, шаркая, вышла пожилая женщина с продуктовой сумкой в руках.

– Ма, оставь. Я сам, – крикнул Дэниел, но женщина продолжала приближаться, остановившись только тогда, когда обогнула фургон спереди и встала в десяти футах от него, не сводя глаз с Дэниела. Сумка размером была больше нее раза в два.

Долорес Байуотер выглядела изможденной, осунувшейся от болезни, ее тюрбан был сдвинут на затылок так, что Коллин могла разглядеть несколько дюймов лысины.

– Ма, я сейчас вернусь.

Дэниел взял сумку из ее рук.

Однажды, после того как Дэниела швырнули о шкафчик и отправили в кабинет директора за драку, Коллин сидела и ждала Энид у закрытой двери, вздрагивая при каждом ударе, когда Долорес Байуотер ворвалась в кабинет, как порыв яростного ветра. Она пронеслась мимо стола Гейл Портер прямо в кабинет директора. Директор, невысокий, пухлый, лысеющий мужчина, едва успел поднять взгляд, как Энид перегнулась через стол, а миссис Байуотер выхватила у него из рук ремень.

– Только посмей ударить моего сына хоть еще раз! – сказала она, затем повернулась на каблуках, унося ремень с собой, и у Коллин отлегло от сердца.

Казалось невозможным, чтобы это была та же самая женщина: хрупкая, истощенная, осматривающая содержимое фургона.

– Я буду через минуту, ма, – пообещал Дэниел.

Она повернулась и зашаркала обратно к дому.

Коллин и Дэниел застыли в молчании.

– Я предложил ей поехать со мной. В Канаде есть хорошие врачи. – Дэниел вздохнул. – Но она не уедет. Говорит, что ей потребовалось слишком много времени, чтобы привыкнуть к этому месту.

Страдальческое выражение промелькнуло на лице Дэниела.

– Просто… Что, если мы не увидимся?..

Дэниел тяжело выдохнул.

– Она говорит: если хочешь уйти – уходи; блуждать по свету нормально, главное, чтобы мы всегда возвращались домой. Она говорит, что ей надоело, что я жду, когда она умрет.

– Она хорошая мать, – сказала Коллин.

– Да. – Дэниел обвел взглядом поляну, словно пытаясь все запомнить до мельчайшей детали.

Она чувствовала запах дыма, грязи и, слабый затхлый запах рубашки – запах Рича.

– Мне пора.

Дэниел кивнул. Его кадык дернулся. Она надеялась, что на севере его кто-то ждет – что он не будет ехать всю ночь только для того, чтобы войти в дверь пустого дома.

– Береги себя, – пожелал он.

Она пересекла двор и направилась к своему пикапу, огромному, белому, никому не нужному пикапу, который каким-то образом за эти месяцы стал для нее чем-то родным и близким. Коллин забралась на место водителя, закрыла дверцу и опустила козырек.

Ключи от ее прежней жизни упали на колени.

28 мая

Коллин

Коллин отодвинула в сторону всю одежду, висевшую в гардеробе. Где же дождевик Карпика? Она осмотрела все вокруг и в конце концов разрешила ему выйти на улицу без дождевика, так как утренний моросящий дождь утих. Но должен же он где-то быть!

Пила скрипела снаружи. Рич прижимал доски к полотну с практичностью человека, кормящего морковью старую лошадь. Уборочные работы в Проклятой роще наконец закончились. Завтра приедут грузовики, чтобы отвезти бревна на лесопилку, они вернут арендованное оборудование, и Рич наконец-то официально станет безработным.

Она наблюдала, как он кладет очередную доску на стопку готовых. Он уже ободрал стены ванной до гвоздиков, стараясь выкинуть беспокойство из головы.

– Ты не видел дождевик Карпика? – спросила она, выйдя на улицу.

– В пикапе, – ответил Рич, потянувшись за новой доской.

Скомканный дождевик торчал из-под сиденья. Когда она вытащила его, из-за него выскользнула деревянная шкатулка.

– Откуда она?

Рич закончил со следующей доской.

– Марша.

Коллин потрогала резную крышку: изгиб реки, прыжок лосося, сцена настолько реалистичная, что она почувствовала ностальгию по тем временам, которых даже не помнила.

– Оставить здесь?

– Нет, забирай.

Он потянулся за другой доской, а Коллин прижала шкатулку к груди, наблюдая, как он направляет спасенное красное дерево на лезвие, разбрызгивая щепки. Он все еще пытался решить, что делать с его 24-7, с древесиной, которой он владел, но не мог заготавливать, с никчемными дикими лесами, ради которых он отдал всё, что у них было.

Она вошла в дом, повесила дождевик на крючок, поставила шкатулку на стол. На заднем дворе Карпик пытался научить старого пса приносить вещи. Карпик взмахнул палкой, швырнул ее через весь двор, подождал, а затем схватил пса за ошейник и подтащил к ней.

Коллин занялась бутербродами..

– Обед! – крикнула она через заднюю дверь. – Карпик, иди скажи папе, что обед готов.

Он бросил палку и скрылся за углом дома. Пила затихла, и они вошли на кухню вместе, Карпик рассказывал