Теперь, часом позже, Блумквист шел вдоль лодочной пристани и склона. Чуть поодаль скрылась в лесу косуля. Журналист уселся на водительское место и ждал, пока подойдет на несколько метров отставший Эд. У американца явно болела спина.

На выезде к местечку Брюнн они неожиданно попали в пробку. В течение нескольких минут вообще не двигались, и Микаэль подумал про Андрея. Собственно, он и не переставал о нем думать. Андрей по-прежнему не подавал никаких признаков жизни.

– Включи какую-нибудь крикливую радиостанцию, – попросил Эд.

Микаэль настроил частоту 107.1 и сразу же услышал Джеймса Брауна, который вопил о том, как он неутомим в сексе.

– Дай мне свои телефоны, – продолжил Эд.

Получив телефоны, он положил их сзади, возле самых усилителей. Очевидно, Нидхэм собирался рассказать что-то деликатное, и Микаэль, конечно, ничего не имел против. Ему предстояло писать репортаж, и он нуждался во всех фактах, какие только мог добыть. Однако он лучше большинства других знал о том, что, занимаясь журналистскими расследованиями, человек всегда рискует стать орудием для защиты интересов одной из сторон.

Никто не выдает информации, не имея собственного плана. Иногда мотивом является нечто благородное, например, чувство справедливости, желание указать на коррупцию или насилие. Но чаще всего речь идет о борьбе за власть – о том, чтобы потопить противника и усилить собственную позицию. Поэтому репортеру никогда нельзя забывать о вопросе: «Зачем мне это рассказывают?»

Конечно, можно согласиться на роль пешки в чьей-то игре – во всяком случае, в какой-то мере. Любое разоблачение неизбежно кого-то ослабляет, тем самым усиливая влияние других. Каждый поверженный властитель быстро заменяется другим, который совсем не обязательно будет лучше. Но если журналист становится частью этого, ему или ей надо непременно понимать предпосылки и знать, что победителем из борьбы выйдет не только одно-единственное действующее лицо. Победителями должны также становиться свобода слова и демократия. Даже если сведения выдаются исключительно из корыстных побуждений – из алчности или из жажды власти, – это все равно может приводить к чему-то хорошему: к тому, что какие-то нарушения вытаскиваются на свет и исправляются. Журналист просто должен понимать стоящие за этим механизмы – и в каждой строчке, в каждом вопросе, в каждой проверке фактов биться за собственные нравственные принципы. И хотя Микаэль ощущал известное родство душ с Эдом Нидхэмом и даже симпатизировал его угрюмому шарму, он ни на секунду ему не доверял.

– Выкладывай, – сказал Блумквист.

– Можно сказать так, – начал Эд. – Существует некая разновидность знаний, которая легче других провоцирует действие.

– Та, что дает деньги?

– Именно. Мы знаем, что в экономике почти всегда кто-нибудь норовит воспользоваться инсайдерской информацией. Даже притом что кое-кто попадается, до обнародования предприятием положительных новостей курсы постоянно растут. Кто-нибудь всегда пользуется случаем и покупает.

– Верно.

– В мире спецслужб мы долгое время были от этого благополучно избавлены по той простой причине, что тайны, которыми мы владели, имели другую природу. Взрывоопасное вещество находилось в другом месте. Но после окончания «холодной войны» многое изменилось. Промышленный шпионаж вышел на новые позиции. Вообще шпионаж и наблюдение за людьми и предприятиями вышли на передний план, и сегодня мы неизбежно владеем массой материала, на котором можно разбогатеть, иногда быстро.

– И ты хочешь сказать, что этим пользуются?

– Сама основополагающая идея заключается в том, что это должно использоваться. Мы занимаемся промышленным шпионажем, чтобы помогать собственной промышленности – создавать нашим концернам преимущество, информировать их о сильных и слабых сторонах конкурентов. Промышленный шпионаж является частью патриотического задания. Однако, как и вся разведывательная деятельность, он пребывает в «серой зоне». А когда помощь переходит в нечто откровенно преступное?

– Действительно, когда?

– Вот то-то и оно. Здесь, несомненно, произошла некая нормализация. То, что несколько десятилетий назад считалось преступным или аморальным, сегодня признается комильфо. С помощью адвокатов кражи и жестокости признаются законными, и должен, пожалуй, признаться, что в АНБ действуют ненамного лучше, а возможно, даже…

– Хуже.

– Спокойно, спокойно, дай мне договорить, – продолжил Эд. – Я бы сказал, что определенная мораль у нас все-таки есть. Но мы – большая организация с десятками тысяч сотрудников, и у нас неизбежно встречаются негодяи; есть даже несколько высокопоставленных негодяев, которых я, собственно, и собирался тебе сдать.

– Разумеется, исключительно из благородных побуждений, – уточнил Микаэль с легким сарказмом.

– Ха, ну, возможно, не совсем… Но послушай-ка. Когда у нас несколько высокопоставленных лиц во всех отношениях переходят грань преступного, что, по-твоему, происходит?

– Ничего хорошего.

– Они становятся серьезными конкурентами организованной преступности.

– Государство и мафия всегда состязались на одной арене.

– Конечно, конечно, оба вершат собственное правосудие, продают наркотики, предоставляют людям охрану и даже убивают, как в нашем случае. Но настоящая проблема возникает тогда, когда они начинают сотрудничать в какой-то области.

– И такое произошло?

– К сожалению, да. В «Солифоне», как тебе известно, существует квалифицированный отдел, руководимый Зигмундом Экервальдом, который занимается сбором сведений о том, чем занимаются высокотехнологичные конкуренты.

– Не только.

– Да, еще они воруют и продают то, что воруют, и это, разумеется, очень плохо для «Солифона» и, возможно, даже для всей биржи «Насдак».

– Но и для вас тоже.

– Именно, поскольку оказалось, что наши сомнительные парни – два больших начальника из отдела промышленного шпионажа; их, кстати, зовут Джоаким Баркли и Брайан Эббот. Я потом дам тебе все детали. Эти парни и их подручные пользуются помощью Экервальда и его команды и, в свою очередь, помогают им с масштабной прослушкой. «Солифон» указывает, где находятся главные инновации, а наши проклятые идиоты добывают чертежи и технические детали.

– А вырученные деньги не всегда попадают в государственную казну…

– Все обстоит еще хуже, приятель. Если ты занимаешься такими делами, будучи государственным служащим, то становишься очень уязвимым, особенно поскольку Экервальд с командой еще помогают злостным преступникам… или, вернее, поначалу они, вероятно, не знали о том, что те злостные преступники.

– Но они были преступниками?

– О, да, и к тому же не идиотами. У них имелись хакеры такого уровня, что я мог бы только мечтать их нанять, а самой их профессией было использование информации. Так что можешь представить, что произошло: когда они поняли, чем занимаются наши парни из АНБ, они обнаружили золотое дно.