знает. Может, разбойником когда-то был, а может, и добрый человек.

— А куда это он спешит? — обеспокоенно спросил Бужорт и, не удержавшись, вскочил на ноги, обеспокоенно посмотрел в ту сторону, куда быстро пошел Степан, а взглянув, спокойно сел и улыбнулся.

— Женщина пришла.

Боярин Дука и его друг Мунтян возвращаются с пирушки…

Закурив сигарету, боярин Дука удобно сел в экипаж и крикнул вознице:

— Ну, гони скорее!

Повернул свою голову к блистательному локотененту[49] Мунтяну:

— Чтоб его черти забрали. Что же случилось с девушкой?

— Ха. Разве меня может интересовать, что было дальше? Обычная глупая история, сентиментальная и сладенькая. К тому же тот испанец мог меня заколоть, как какого-то быка.

— Чудесно, прекрасно, — смеялся Дука.

— Согласен, но вы забываете, mon cher, что вместе с этим была partie de plaisir[50] среди темных улиц и черной ночи, когда ревела буря и все прочие атрибуты драматической сценичности падали на голову несчастного Ромео. К тому же коварная Джульетта кричала мне вслед невозможные ругательства. Согласитесь, что mea culpa, теа maxima culpa[51] заслуживает всех этих неприятностей. Теперь просто смешно.

Мунтян хрустнул пальцами и зевнул.

— А это?

— Уникитешты.

— Уни… Уни… У, черт, какая ерунда! Скажите вашему вознице, пусть он немного подгонит лошадей.

Дука поднял голову и, толкнув возницу в спину набалдашником своего стека, бросил гневливо:

— Давай быстрее, дурак!

Лошади рванули, и экипаж помчался по хорошо наезженной дороге, оставляя позади густые облака желтой пыли. Вдоль дороги побежали спокойные поля кукурузы, тихо дремлющие под жарким, сухим солнцем.

— А это что, овес? — небрежно качнул головой Мунтян.

Боярин тяжело повернулся, уперся пухлыми пальцами в колени и удивленно взглянул на него:

— Что вы говорите? Стыдно, стыдно… Неужели вы не разберете, где папушой, а где овес? Нехорошо, нехорошо.

Мунтян немного смутился, заморгал глазами и открыл рот. Красивый локотенент нахмурил лоб и, словно бы вспоминая что-то давно забытое, проговорил:

— Делают мамалыгу, да? Я угадал? Хотя это очень скучное дело. И почему я обязательно должен знать всю эту ерунду? Представляю, как это интересно. Вот если бы вы спросили, какова разница между брюнеткой и блондинкой, тогда бы… Скажите мне, — неожиданно повернулся Мунтян, оборвав свою речь, — что за смысл вам жить тут, среди этой дикости?

— Безусловно же, не папушой, — захохотал боярин, — конечно же деньги, и во-первых деньги, и во-вторых — деньги, и в десятый раз…

— И это выгодно?

— Ну безусловно.

— Но какие отвратительные хаты. И они живут здесь? Странно. Мне кажется, я бы и часа не прожил здесь.

Экипаж катился промеж тынов, что отгородили дорогу от вишневых садов и молдавских хат. В пыли играли дети, озабоченно бродили и кудахтали куры, стерегущие цыплят от неожиданного врага.

Жандармы, изредка попадавшиеся на дороге, четко козыряли веселому локотененту, а он кивал им головой в ответ.

— Но мне кажется, здесь жандармов больше, чем пейзан. Это уже портит весь пейзаж, — сказал Мунтян.

Боярин Дука зевнул:

— Бунтуют.

— Что же им еще надо… Не хотят ли они научиться, например, балету?

— Они хотят лежать кверху пузом и пьянствовать, — раздраженно ответил боярин. — Плетей им надо!

— Чрезвычайно удивительно, — произнес локотенент, — и я должен был бы говорить с ними об искусстве? Ха-ха-ха!.. Да и как же я буду говорить с ними?

Глупый и болтливый локотенент действительно мог оказаться в неприятном положении, потому что он почти совсем не знал своего родного языка. Он снова засмеялся:

— Но если бы они даже совсем никак не говорили, а только мычали, как скотина, то и тогда бы я об этом нисколько не сожалел.

Дука мрачно отвернулся и принялся рассматривать покосившиеся хаты, стоявшие у дороги.

Стычка

Дорога круто повернула, и перед глазами появилась кузница.

— Что это, капелла? — спросил веселый локотенент, кивая головой в сторону выгона, где каруцы перегородили всю дорогу.

Боярин недовольно взглянул вперед и пробормотал:

— М-м… что-то наподобие… а впрочем — похоже, что кузница.

— Что?.. Ах да, знаю-знаю… Но вам не кажется, что людей здесь собралось больше, чем надо? Может, здесь произошло что-то чрезвычайное? Вы уверены, что пейзане не сделают здесь никакой пакости?

Локотенент забеспокоился и заерзал, испуганно поглядывая по сторонам.

— Мне кажется, что тут есть нечто подозрительное. Может, мы придержим лошадей?

— Да зачем? Наш район спокойный, — ответил боярин.

Локотенент пожал плечами.

Но лошади побежали быстрее, чувствуя, что дом совсем недалеко. Экипаж несся мимо кузницы. Боярин Дука снова крикнул вознице, чтобы тот погонял лошадей, а сам искоса посматривал на плугурулов, молча снимавших шляпы перед почтенными господами.

Возница стегнул лошадей, поднял локти и, втянув голову в плечи, пронзительно свистнул. Пристяжная нервно дернула задом, подобрала толстый круп и испуганно рванула экипаж в сторону. От этого боярин и локотенент чуть не вылетели на дорогу.

— Дурак! — воскликнул Дука. Он быстро схватил вожжи из рук растерянного возницы, пытаясь остановить лошадей, несущихся вскачь. Экипаж снова дернулся, и боярин упал на дно экипажа, потянув поводья в сторону. Под рессорами что-то хрустнуло. Подпрыгнув пару раз, экипаж тяжело накренился на правый бок. Из разбитого колеса посыпались на землю сломанные спицы.

Лошади, запутавшись в постромках, испуганно протянули экипаж еще немного и встали. Но коренной ударил задом по коробу, встал на дыбы и поднял за собой пристяжную.

— Держите лошадей, — закричал Богач, падая на землю. — Держите лошадей, подлецы.

К экипажу подбежало несколько молдаван. Сильные руки черных плугурулов поймали лошадей. Лошади встали.

— Что такое… Что случилось… В чем дело? — забормотал по-французски красивый локотенент, поднимаясь с земли и глядя испуганными глазами на молдаван, схвативших лошадей.

Дука взбесился от злости.

— Мразь! Негодяи! — орал боярин, размахивая стеком. — Хамы, хамы чертовы… Это чья каруца?

— Прос…

— Молчать… Чья каруца? Шляпы долой, когда с боярином говорите… Прочь шляпу, мразь!

Разгневанный Дука, не давая плугурулу прийти в себя, размахнулся стеком и сбил с головы молдаванина широкополую шляпу. Плугурул был виновен в том, что его каруца оказалась причиной катастрофы.

— Где кузнец? — угрюмо спросил Дука.

Несколько человек быстро принялись кричать:

— Эй, эй… Кузнеца боярину… Степан, боярин зовет!

К господину спокойно подошел высокий кузнец и молча остановился перед ним.

— Ты кузнец?

— Да.

— Вот это сумеешь починить за час?

— Хорошо… Но это будет стоить боярину двести пятьдесят лей[52].

— Что? Молчать! — закричал боярин, размахивая стеком, и вдруг умолк.

Прямо в боярские глаза гневно глядели глаза Степана. В лицо боярина смотрело что-то жуткое и холодное.

Снова отвернулся боярин и уже спокойно прошипел:

— Бунэ[53].

— Может, боярин прикажет