– Я тебя не люблю! – вот как они звучали бы, что бы он теперь ни говорил.

Опять звонят. Не хочу никого видеть и слышать! Отец шаркает под дверью. Чего им всем нужно от нее?

Господи, ну почему нельзя исчезнуть, скрыться на необитаемом острове? Чтобы никто не трогал! И там сидеть и ждать, когда утихнет эта боль, разрывающая душу. Почему так больно в груди? Что может так болеть? Это не сердце, нет. Болит чуть выше – там, где, по идее, и болеть нечему.

Голос отца: – Дочка, к тебе Гена. Пустить?

Гена! Товарищ по несчастью. Зачем он пришел? Посочувствовать? Не нужно мне вашего сочувствия, мне нужен Дима Рокотов! Я хочу его сюда сейчас, сию минуту! А если вы не можете мне его дать, то убирайтесь, – вы мне не нужны!

– Пусть уходит. Он мне не нужен.

– Мариночка, он настаивает. Говорит: на минуточку.

Теперь не отстанут. Сидеть и слушать пустые слова, бессильные что-либо изменить. Господи, куда деваться!

– Пусть войдет.

Она села зареванная на диване, с ненавистью глядя на дверь. Но увидев его лицо, почувствовала некоторое облегчение. Все-таки, когда не одной тебе так плохо, становится чуточку легче. Страдать за компанию – не то, что страдать в одиночестве.

Там, в классе, увидев Диму в дверях, он сразу посмотрел на нее. – Это все! – неслышно произнесли ее губы, но он понял. Понял, что все кончено. И для нее, и для него. И помертвел.

– Давай подумаем, что можно сделать, – сказал он, садясь рядом. – Нельзя же так сразу сдаваться.

– Ничего, – ответила она.

– Я поговорю с Леной. Может, она не знает, что у вас с ним было. У вас все было?

– Нет.

– Что же ты? А говорила, любишь.

– Струсила. Не готова была. Думаешь, это так просто?

– Надо было решиться.

– Может, и надо было. Только что бы это изменило?

– Ну, все-таки. Есть же у него совесть.

– При чем здесь совесть? Гена, все кончено! Они будут вместе! И мы ничего не можем сделать. Ничего!

И она снова зарыдала. Так горько, что у него от жалости заболело сердце. Он понял главное: она покорилась неизбежному. Она сдалась без боя. Но он еще поборется! Еще не известно, чья возьмет.

– Гена, уходи! – прорыдала Маринка, уткнувшись снова в мокрую подушку. – Не смотри на меня. Боже, как я хочу умереть! Исчезнуть, не быть. Ведь ничего не поправить, не вернуть. Уйди, прошу тебя!

– Сейчас уйду. Но прежде скажу. Послушай, что скажу. Я не знаю, что сделаю. Не знаю, как это сделаю. Но она с ним – не будет! Клянусь! Твоими слезами, подруга. Не плачь, Марина, я отомщу ему за тебя.

Она мгновенно перестала плакать и взглянула на него. И содрогнулась. Сочетание муки в его глазах и решимости, написанной на лице, заставило ее сразу поверить его страшной клятве.

– Но что ты можешь сделать? Только убить кого-нибудь из них. Или обоих. Другого способа их разлучить нет – я убеждена.

– Ты думаешь, она ему ответит?

– А ты думаешь, нет? Да она уже ответила. Я уверена на сто процентов. Я этого боялась с самого начала. Гена, это рок. Рок!

– Я видел, как они вместе куда-то пошли. Она отдала ему сумку, а он взял ее под руку. А мне приказала идти домой.

– Вот видишь! Видишь, насколько я права.

Он сидел с серым лицом, глядя в пустое небо. И как ни больно было Маринке, она вдруг почувствовала, что ему больнее во сто крат. Ведь она знала Диму каких-то два месяца, а он любил Лену всю жизнь, сколько себя помнил. Он просто не существовал отдельно от нее, она была его частью. Как оторвать от себя свою часть? Ведь истечешь кровью.

Тупик. Они оба в тупике. И выхода нет.

Они посидели молча некоторое время. Потом он встал.

– Завтра придешь в школу?

– Нет, не приду. Зачем? А ты?

– А я пойду. Я же тебе сказал: ее без боя не отдам.

И он ушел. Зато вошла мать.

– Дочка, мне отец все рассказал. Может, сходить к нему, поговорить с его родителями? Он ведь говорил, что любит тебя, – я сама слышала. Может, они на него повлияют?

– Мама, не вздумай! Это ничего не даст. Только унизишь себя.

– Что делать будешь, деточка моя бедная?

– Не знаю. Не хочу завтра в школу идти.

– Не хочешь – не ходи. Все равно скоро каникулы. Уже небось за полугодие все выставили.

– Мне все равно.

– Нет, дочка, так не годится. Или жить, или не жить. Ты ведь не собираешься умирать?

– Хотелось бы. Нет, ты не бойся – руки я на себя не наложу. А вдруг Бог меня за это там накажет.

– Ну и слава богу! А коль собираешься жить, значит, надо заканчивать школу и поступать в институт. У тебя есть две недели каникул, чтобы прийти в себя. Ничего, Мариночка, ты еще найдешь свое счастье. Ты же у меня умница и красавица. Еще встретишь парня получше этого.

– Нет, мама. Не встречу. Больше никого любить не буду. Это слишком больно. Больше не хочу.

– Пойдем ужинать. Ты же целый день не евши.

– Ужинайте без меня. Я лягу.

Мать вышла. Маринка постелила постель и улеглась. Плакать уже не хотелось. Боль в груди тоже прошла, оставив после себя пустоту и отупение. На удивление быстро она уснула.

А Туржанские в тот вечер, наоборот, долго не могли заснуть. Когда, придя с работы, Ольга увидела, что дочь еще не вернулась из школы, она забеспокоилась. Позвонив Гене, услышала именно то, что и предполагала Лена в разговоре с Димой, – что ее дочь отправилась неизвестно куда неизвестно с кем. При этом голос Гены был каким-то придушенным, как будто он заболел фолликулярной ангиной. Но Ольга сразу догадалась, что Гена умирает от ревности и что он чего-то не договаривает. Не может быть, чтоб он просто так отпустил Лену с незнакомым человеком. Нет, тут что-то не так.

– Почему же ты позволил неизвестно кому увести ее? – спросила она.

– Лена меня не стала слушать. Приказала, чтобы я шел домой.

– Может, она знает этого парня?

– Нет, она его не знает. Зато его знаю я. Он подонок!

– Объясни.

– Он два месяца гулял с Мариной, в любви ей объяснялся. Целовался тут – на виду у всех. Лена тоже это видела. А сегодня увидел Лену, – и все! Сразу Марину бросил. А Лена поговорила с ним, и они пошли куда-то. Я видел, как он ее под руку взял. Ольга Дмитриевна, он предатель! Уговорите Лену. Он предал Марину – предаст и ее.

– Хорошо, я разберусь. Лишь бы с ней ничего не случилось.

Ольга подошла к окну и стала ждать. Почему-то тревога отступила. Нет, ее дочь не настолько легкомысленна, чтобы с первым встречным отправиться бог знает куда. Она ее дождется и все выяснит.