– Слушай, меня начинает уже бесить этот разговор. – Миша злобно смотрел на свою жену, которая даже не посмела шевельнутся. – Я тебе еще раз говорю, у Виктора Гордона в голове у него что-то перевернулось и вот результат. Я уверен, что с этим человеком… – Миша кивнул в сторону, имея в виду Гордея, – у нас будет шанс выжить и убраться отсюда в то место, где человечество возрождается в действительности, а не как тут, свинарник. И не забывай, милая, что для нас сейчас первоочередное – это наш сын, наше будущее.

Лена не стала возражать более, понимая, что это бесполезно. Она молча встала и собрала все остатки пищи со стола.

Она глубоко вздохнула. Заметила, как муж сжал кулаки – плохой знак. Лучше эту тему более не обсуждать, уж она то знает, когда следует остановиться.

– Ты прав. Наш сын – первое, о чем мы должны заботиться.

Она пошла в комнату к мальчику, Миша успел ее окликнуть прежде, чем она вошла внутрь.

– Лен.

Она посмотрела на него.

– Я люблю тебя, – сказал он, но не от чистого сердца, а как бы для галочки.

Женщина улыбнулась, и не сказав ни слова вошла в комнату сына.

Миша почувствовал, как вода, что накопилась за несколько часов стремится выйти наружу. Он надел куртку и вышел из хижины.

На улице стояла холодная ночь. Луна и факелы – единственное освещение крохотной деревушки, выглядели романтично, особенно когда их блеклый свет отражался на белом снеге. Он обошел дом, расстегнул ширинку и принялся мочиться, попутно обдумывая слова жены. Разумеется, он догадывался, что Виктор возможно и не прятал никакого мяса, и что все это какая-то спланированная операция НО, человеку в его положении не гож постоянно голодать. Ему нужно заботиться о сыне, о своей жене. Миша был уверен, что почти все жители Надежды думают точно так же. Он был уверен, что это правильное решение – доверять Гордею, человеку спасшего их от голода.

Впереди послышался скрип снега и Миша насторожился. В темноте леса невозможно было разглядеть что-либо.

– Кто здесь? – Миша застегнул ширинку, не забыв прежде стряхнуть, и попытался вглядеться в гущу леса.

Молчание.

Он прислушался. Послышалось какое-то сопение. Затем снова скрип снега.

Сопение. Вздохи. Тяжелые вздохи. Кому-то плохо? С этими мыслями Миша пошел по снегу к стволам деревьев, что были совсем рядом.

– Эй, я тебя слышу.

Миша точно был уверен, что кто-то (или что-то?) есть впереди. Он похлопал себя по поясу, надеясь, что там будет нож. Но нет, он забыл его, ведь не каждый при очередном походе по нужде брать нож, ведь так?

Он успел было подумать, что это очередной волк. Они частенько шастали в округе деревни, в надежде сцапать кусок пищи. Но когда он увидел то, что было между двумя деревьями прямо за его домом, глаза его расширились от удивления.

– Леша…?

Но тот не сказал ему ни слова.

Он просто набросился на него.

Миша открыл дверь с грохотом и ввалился внутрь прихожей, упав на пол. Он держался за рану на шее, из которой хлестала кровь. Она уже успела пролиться в большом количестве, прежде чем Лена поспешила к своему мужу.

– Миша!

Она присела на корточки, попыталась перевернуть мужа с живота на спину. Он был очень высок и тяжел, и тогда она принялась звать на помощь, крича в открытую дверь, то почувствовала, как рука Миши схватила ее за руку, и резко потянула к себе. Лена закричала от боли, источником которой были впившиеся зубы ее собственного мужа в ее кисть.

Михаила, которого она знала без малого двадцать лет больше не было.

Мальчик услышал, как кричит мама. Она так давно не кричала, что сейчас для него это стало неожиданностью. Может папа ее случайно ударил? Он делал это иногда, совсем редко, но делал. Мама всегда говорила, что сама виновата, не стоит ей так громко кричать, но она не может ничего с собой поделать. В такие моменты он боится выходить к ним, и прячется в большой ящик, накрывая себя всевозможным тряпьем, лежащим внутри, и ждет маму. Она придет и обязательно его успокоит.

Королев младший так и сделал.

Как минимум десять человек, чье хижины находились рядом с хижиной Королевых услышали крик Лены. И каждый житель хижины был при своем индивидуальном мнении, касательно происходящего. Вот какими они были приблизительно, исходившие из ртов разных и каждого:

– Наверное опять ее Миша колотит, – предположил кто-то.

– Это Лена Королева? Может, ей помощь нужна? – сказал другой.

– Сиди тут, я проверю.

– Ой, не обращай внимание, это же семейка Королевых, чтоб их.

– Я все-таки проверю.

Разумеется, тот, кто подошел первым был не подготовлен к тому, что его ждало. Чита Королевых набросилось на несчастного прямо в прихожей. Из-за слабого иммунитета он превратился в бешеного за считанные секунды, в отличие от того же Миши, которому понадобилось почти минута. Новая волна криков и воплей заставила всех сорока жителей не на шутку призадуматься, что же такого там происходит? Одного из них, Алексей схватил прямо на пути к дому Королевых. Тот через несколько секунд встал со снега, блеванул собственной кровью и бросился в сторону ближайшего дома, где заразил еще двух людей, которые от неожиданности не успели даже дать отпор.

Ваня тихо читал книгу, прежде чем услышал крики. Он хотел было позвать Стаса, но потом вспомнил, что тот пошел в лес с мальчишкой на поиски какой-то «наверняка мертвой» девчонки. Он должен был уже вот-вот вернутся, но делать было нечего – нужно проверить что там происходит. В конце концов он теперь здесь что-то вроде помощника шерифа, а шериф – Стас. Он даже не возражал против того, чтобы Стас принимал все важные решения вместо него. Он не любил ответственности и предпочитал спокойно подчиняться приказам. Уж очень не хотелось ощущать на себе груз возможных последствий неверных решений.

Он отложил книгу, взял в руки ружье и пошел в сторону выхода в надежде, что ничего серьезного там не происходит. К тому же очень не терпелось узнать, какую же тайну скрывает Эшклиффская лечебница, он уже почти подобрался к финалу книги.

Все последующее произошло настолько быстро, что весь прочитанный сегодня сюжет выветрился из головы одним махом.

Ваня открыл дверь и на него набросился Алексей Леонов, повалив того на спину. Ствол ружья и крепкая хватка Ивана отделяла его от открывшийся пасти бешеного, из которой текли слюни и свежая