не в теории, а на деле, что возможно производство в большом масштабе и в согласии с требованиями современной науки помимо класса предпринимателей, который доставляет работу классу рабочих, что орудия труда могут приносить плоды, не будучи монополизированными орудиями эксплуататорского господства над рабочими; что наемный труд, как труд рабов или крепостных, только второстепенная и преходящая форма и ей суждено исчезнуть с появлением труда общественного, который выполняет возлагаемые на него тяжелые задачи охотно, с свободной душой и радостным сердцем». Но кооперативный труд, ограничиваясь случайными попытками, не в состоянии сломить капиталистическую монополию. «Быть может, именно поэтому аристократы, казалось бы, благородного образа мыслей, гуманно настроенные буржуазные краснобаи и даже деловитые политико-экономы неожиданно принимались восхвалять систему кооперативного труда, после того как тщетно пытались задушить ее в зародыше, или высмеивали как утопию мечтателей, или же клеймили как сумасшедший бред социализма». Только развитие кооперативного труда до общенародных размеров может спасти массы. Против этого, конечно, магнаты землевладения и капитала будут всегда выставлять свои политические привилегии, чтобы закрепить навеки свою экономическую монополию. Поэтому великий долг рабочих классов заключается в завоевании политической власти.

Этот долг рабочие, по-видимому, поняли, что доказывается их одновременным пробуждением в Англии, Франции, Германии и Италии, а также их одновременным стремлением к политической реорганизации рабочей партии. «У них имеется один существенный элемент успеха — их численность. Но численность только тогда придает вес, когда она объединена и направлена к сознательной цели». Опыт прошлого учит, что пренебрежение к братству, которое должно было бы существовать между рабочими различных стран и побуждать их помогать друг другу во всякой борьбе за освобождение, приводит к крушению разрозненных усилий. Это соображение и побудило митинг, собравшийся в Сент-Мартинс-Холле, положить основание интернациональной рабочей ассоциации.

И еще одно убеждение владело митингом. Если освобождение рабочих классов требовало братской организации их, то как могла быть достигнута эта великая цель при современной внешней политике правительств, преследующей злые замыслы, играющей национальными предрассудками и растрачивающей в грабительских войнах жизнь и благо состояние народов. Не мудрость правящих классов, а ге ройское сопротивление пролетариата против их преступной глупости удержало Западную Европу от позорного крестового похода для поддержки вечного рабства по ту сторону Атлантического океана. Постыдное сочувствие, кажущаяся симпатия или тупое равнодушие, с которыми высшие классы взирали на то, как Россия грабила горные твердыни Кавказа, как она убивала геройскую Польшу, указали рабочим классам на их обязанность проникать в тайны международной политики и следить за дипломатическими проделками их правительств с тем, чтобы по возможности оказывать им противодействие всеми средствами. Если же невозможно предотвратить эти проделки, то нужно одновременно объединяться для демонстраций и возводить в высшие законы международных отношений те элементарные законы нравственности и права, которые должны определять отношения частных лиц друг к другу. Борьба за такую внешнюю политику должна быть включена в борьбу за освобождение рабочего класса. Воззвание заканчивалось, как прежде Коммунистический манифест, словами: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

Устав начинался с изложения ряда мотивов, которые сводились к следующим положениям: освобождение рабочего класса должно быть завоевано силами самих рабочих; борьба за освобождение не является борьбой за новые классовые преимущества, а борьбой за уничтожение всякого классового господства. Экономическая зависимость рабочего от собственника орудий производства, то есть источников существования рабочих, лежит в основе всех форм крепостничества: бедственного положения рабочих, их умственной скудости и политической зависимости. Экономическое освобождение рабочего класса поэтому является той высокой целью, средством для которой должно служить всякое политическое движение. Все попытки, направленные к этой цели, до сих пор терпели крушение из-за отсутствия единства между различными группами рабочих той же страны и между рабочими классами различных стран. Освобождение рабочих не местная и даже не национальная, а общественная задача. Оно касается всех стран, в которых держится современное общество, и может осуществиться лишь при планомерном сотрудничестве этих стран. К этим ясным и резким положениям были затем присоединены те нравоучительные общие места о справедливости и правде, о правах и обязанностях, которые Маркс лишь нехотя включил в свой текст.

Во главе союза был поставлен генеральный совет из рабочих различных стран, представленных в ассоциации. До открытия первого конгресса полномочия генерального совета взял на себя комитет, избранный в Сент-Мартинс-Холле. Они состояли в том, чтобы осуществлять международное посредничество между рабочими организациями различных стран, постоянно осведомлять рабочих каждой страны относительно движений рабочего класса в других странах, собирать статистические данные о положении рабочих классов, предлагать на обсуждение всех рабочих обществ вопросы, имеющие общий интерес, организовать в случае международных осложнений совместные и одновременные выступления объединенных между собою организаций, печатать периодические отчеты и т. п. Генеральный совет избирался конгрессом, который созывался раз в год. Конгресс определял место нахождения генерального совета, а также время и место следующего конгресса. Генеральному совету предоставлялось пополнять свой состав и, в случае необходимости, менять место заседаний конгресса, но он не имел права откладывать время его созыва. Рабочие общества отдельных стран, примыкавшие к интернациональной ассоциации, сохраняли свои обособленные организации в нетронутом виде. Никакому независимому местному обществу не возбранялось вступать в непосредственные сношения с генеральным советом, но, вместе с тем, указывалось как на условие, необходимое для успешной деятельности генерального совета, чтобы обособленные рабочие общества отдельных стран по возможности объединялись в национальные общества, имеющие своих представителей в центральном органе.

Хотя и неверно, что Интернационал был изобретением одного «великого ума», но все же было счастьем, что при его возникновении нашелся великий ум, который избавил его от долгих блужданий, сразу указав ему правильную дорогу. Большего Маркс не сделал, и большего не хотел сделать. Несравненное мастерство его воззвания и устава состояло в том, что они исходили из существующего положения вещей и вместе с тем, как удачно сказал однажды Либкнехт, содержали в себе самые последние выводы коммунизма, в не меньшей степени, чем Коммунистический манифест.

От Коммунистического манифеста устав отличался не только по форме. «Нужно время, — писал Маркс Энгельсу, — для того, чтобы вновь воскресшее движение приобрело старую смелость языка. Нужно говорить сильно по существу и мягко по форме». Задача воззвания была вообще другая. Дело шло о том, чтобы слить в единое воинство все во многом расходившиеся между собою рабочие организации Европы и Америки, чтобы выработать такую программу, которая, по словам Энгельса, не закрывала бы двери ни перед английскими тред-юнионами, ни перед французскими, бельгийскими, итальянскими и испанскими прудонистами, ни перед немецкими лассалевцами. Свою надежду на конечную победу научного социализма, каким он был изложен в Коммунистическом манифесте, Маркс возлагал единственно и исключительно на интеллектуальное развитие рабочего