хотите увидеть больше одной ближневосточной страны?»

Чуть позже он все устроил для нас с моей секретаршей мисс Корр, и мы вылетели прямо из Парижа в ливанский Бейрут, куда прибыли поздно вечером. Бейрут был красивым и мирным городом даже ночью, когда волны Средиземного моря мягко разбивались о его берега. На следующее утро, выйдя на улицу и направившись к машине, я обнаружила, что меня будет сопровождать грузовик, полный солдат.

Меня удивило такое отношение, потому что я всегда открыто поддерживала Израиль, но все казались дружелюбными, и я решила не обращать внимания на присутствие солдат. Когда мы остановились возле исторического места, грузовик рванул вперед, и из него выпрыгнули солдаты, чтобы установить вокруг нас «линии обороны. Это стало признаком того, что правительство совсем не было уверено в том, как нас примет народ. По крайней мере, чиновники выглядели довольно испуганно.

На самом деле никаких признаков опасности не было, и через некоторое время то, что казалось мне невыносимой чепухой, основательно меня разозлило. Я настояла на том, чтобы солдат немедленно убрали. Они так и сделали, но я была уверена, что во время моего визита поблизости всегда находился кто-нибудь из охраны.

Путешествие в арабские страны показалось мне очень интересным. Ливан, пожалуй, самая прозападная из арабских стран. Мы планировали поехать в Сирию, но на горных перевалах было столько снега, что мы отправились в Дамаск, удивительный город с узкими улочками и базарами, по воздуху.

С сирийскими журналистами приходилось особенно трудно. Они были ярыми националистами и активно выступали против Израиля, изводя меня вопросами о том, почему я поддерживаю это государство.

«Декларация Бальфура о создании Родины еврейского народа была принята Соединенными Штатами и Великобританией после Первой мировой войны, – обычно отвечала я. – Эта акция поощряла покупку земли евреями под предлогом того, что в Палестине для них будет создана родина. Мне кажется, это практически обязало наше правительство помочь в создании их правительства, потому что никакой родины без него быть не может».

Из Дамаска я поехала в иорданский Амман, но времени у нас было мало, и мне удалось встретиться только с двумя или тремя правительственными чиновниками. Они были глубоко обеспокоены проблемой палестинских беженцев, которые покинули израильскую территорию во время войны между Израилем и арабскими государствами и разместились в лагерях на территории Иордании. Я посетила несколько таких лагерей за время своих поездок и сочла их невыразимо жуткими.

Я видела разные лагеря беженцев в Европе и осталась под впечатлением от того, как их жители сохраняли надежду и пытались превратить свои временные жилища в уютные «дома» даже в самых сложных условиях. Особенно меня поразило горячее желание многих еврейских беженцев попасть в Израиль. Теперь, посетив арабские страны, я кое-что узнала о серьезной проблеме беженцев из Израиля.

Арабские лагеря беженцев были самыми удручающими из всех, что я когда-либо видела, потому что для сохранения навыков этих людей не было предпринято ничего. Казалось, им почти нечего ждать и нечего делать. В таких условиях взрослые, скорее всего, утратят свои умения, а дети вырастут необразованными.

«Почему, – спросила я своего официального гида, – этим людям не дают ничем заниматься? Они могут изготавливать вещи для продажи на рынке или помогать выращивать продукты. Если они потеряют свои навыки, то станут никчемными гражданами в любой стране, в которой в конце концов смогут обосноваться».

Проводник беспомощно пожал плечами. «В большинстве арабских стран существует проблема безработицы, поэтому мы не можем позволить им искать работу, ведь тогда они будут составлять конкуренцию гражданам страны».

В лагерях, которые мы посетили, был низкий уровень жизни, а жилье не соответствовало никаким стандартам. Женщина, обитавшая в одной из палаток, показала нам своего маленького больного ребенка. «Вчера его укусила змея», – объяснила она и положила его обратно на пол палатки. Змеям ничто не мешало проникать внутрь, а младенцы, лежащие на полу, были легкой добычей.

Беженцев кормили, исходя из бюджета в три цента в день на человека. Эта сумма казалась ничтожно маленькой даже для стран с низким уровнем жизни, но на нее можно было купить больше пищи, чем было доступно некоторым кочевникам в пустыне.

Попасть из арабских стран через ворота Мандельбаума в Израиль было для меня все равно что снова вдохнуть воздух Соединенных Штатов. Ворота Мандельбаума – это не что иное, как подвижная преграда, охраняемая солдатами. Но как только я преодолела барьер, то почувствовала, что нахожусь среди людей с определенной целью, людей, посвятивших себя достижению этой цели.

Я провела в Израиле семь дней – столько же, сколько и в арабских странах. Программа здоровья – это монументальный труд. Многое было сделано в прошлом организацией «Хадасса», которая строила больницы и занималась их управлением, что стало возможным благодаря пожертвованиям от компаний и частных лиц из разных стран мира.

На меня произвело большое впечатление то, что сделали израильтяне, взяв пустынные земли и превратив их в плодородные. Они развивали промышленность страны и давали гражданство сотням тысяч беженцев, которые спасались от войны и преследований в Европе и других странах. Но еще большее впечатление произвело мое возвращение в Израиль три года спустя, когда я увидела, сколько всего было сделано за такое короткое время.

Конечно, не стоит даже думать, что в Израиле все идеально. Стране предстоит преодолеть множество больших и малых преград разного рода, включая необходимость создания прочной основы для ее экономического существования. Было сделано очень много. Пустыня расцвела, но остаются серьезные препятствия для мирного и процветающего будущего, вроде эффективного использования воды. Я верю, что с помощью разума и терпения решения можно найти, и они принесут большую пользу не только Израилю, но и всему региону.

Не все проблемы Израиля носят экономический характер. Один из вопросов, с которым правительству пришлось столкнуться, – это отделение церкви от государства. В настоящее время влияние церкви так велико, что зачастую ее трудно отделить от государства. Я удивилась, услышав о молодом человеке, которому запретили жениться на девушке, потому что та была ортодоксальной католичкой. Это лишь один из примеров несправедливости, которая может возникнуть в подобной ситуации, и со временем количество инцидентов значительно возрастет. Очевидно, руководители не считают свои страны достаточно сильными, чтобы браться за решение этой проблемы, потому что тогда последуют ожесточенные споры, но когда-нибудь с этим придется столкнуться. Когда это случится, я уверена, что произойдет разделение властей, как в Соединенных Штатах.

Мы вылетели в Карачи, столицу Пакистана, где я стала гостьей Общепакистанской ассоциации женщин по приглашению Бегум Лиакват Али Хан.

Здесь, как и до этого в Израиле, а затем в Индии, я увидела страну, которая не только борется с проблемами, стоящими перед любым молодым правительством, но и страдает