Пфальцграфиня заметила, как она порозовела. Наверное, в предвкушении встречи с Рыжим. Уж она сообразит, как столкнуться с ним. Словно услышав её мысли Рыбка спросила:

— А вам с ним не нужно встретиться?

— Пожалуй, нет. Не сегодня. Увидишь, спроси про цепь. Уходить пора.

— А он тоже с нами поедет?

— Не знаю, Фиона. Буду просить, чтобы до Штрассбурха сопроводил, пока я охрану не найму и не приобрету всё необходимое в дорогу. Хоть здесь и не очень далеко, но подстраховаться не помешает.

Ну что ж, как стемнеет, можно наведаться в свою комнату. Девушка была уверена, что её вещи там, где она их оставила. Тронула вымытые, ещё немного влажные тяжёлые благоухающие волосы, прикрытые тонкой тканью накидки, мысленно благодаря ведунью за возможность обмыться в прачечной. Расчесывать их она будет долго и с любовью. А куда спешить?

* * *

Завидев крепостные стены поместья, Герард прищурился, тяжело вздыхая. Пришло время во всём разобраться.

Погода стояла ветреная. Дождевые тучи ушли в сторону Альтбризаха, унося с собой ненастье. Послеобеденное солнце, выглянувшее из-за туч, пробиваясь сквозь опадающий туман, осветило тёмный подсохший от дождя лес.

Из поместья его сиятельство намеревался отправиться в Алем, надеясь, что герцог Швабский пребывает там или, в крайнем случае, в Аугусте, где находится палатинат (прим авт., королевский дворец), в котором предпочитает отдыхать монаршая семья. Отправленный гонец должен был известить сюзерена о болезни вассала и от его имени испросить дозволения отложить приезд до полного выздоровления.

Чувствовал себя мужчина не очень бодро, но желание поставить точку в похищении пфальцграфини, гнало его в поместье фон Россена. Узнав от гонца о погребении своей Леди, поклялся наказать всех виновных в её гибели.

На этот раз у ворот долго ждать не пришлось. Сержант, вспомнивший его по недавним событиям, приказал забрать лошадей и разместить на постой отряд сопровождения.

— Господин граф, — радушно улыбаясь, по лестнице спускалась хозяйка поместья, — рада видеть вас во здравии.

Герард замер. На мгновение — только на мгновение! — ему показалось, что он видит Ташу. Сердце, пропустив удар, заныло в скорби. Вновь отметил, что младшая сестра разительно походит на старшую. Нахмурился.

За ней следовал хорошо одетый среднего роста краснолицый молодой мужчина.

Эрмелинда заглянула за плечо его сиятельства. Разочарованно вздохнув, потупила взор, приседая в реверансе.

Хенрике, следуя её примеру, из-подо лба присматривалась к гостю.

— Позвольте вам представить господина Вилли Хартмана, купца из Штрассбурха, — дева жестом указала на бюргера, который натужно кашлянув, поклонился. Подавив вздох, дополнила: — Мой жених.

Торговец, собиравшийся уезжать, был остановлен вестью о прибытии графа фон Бригахбурга. Развернувшись, он, нисколько не сомневаясь, решил остаться. Его невеста сегодня выглядела растерянной и задумчивой. Красные от слёз глаза, ответы невпопад, вздрагивание при каждом резком звуке навели на мысль, что такое состояние вызвано скорым приездом нотара и попечителя. На вопрос, здорова ли она, получил обнадёживающий ответ и вялую улыбку. Экономка помалкивала, постоянно отлучаясь в кухню, оглядываясь на громкие возгласы прислуги, ведущих себя слишком шумно, прикрикивая на них.

Его сиятельство, бегло осмотрев жениха, отметил, что тот за маской добродушного спокойствия скрывает волнение. Неудивительно, что он, будучи незнатного происхождения, чувствует себя в обществе титулованных особ не слишком уверенно. Дитрих после поездки в поместье рассказывал о воздыхателе младшей сестры Птахи, удивляясь, что пфальцграф, руководствуясь выгодой сделки, поощряет такое общение, не слишком заботясь о чистоте крови.

В душе шевельнулась досада. Он ведь сам рассказывал Таше о предполагаемом решении её отца относительно старшей дочери. Как в воду глядел. Снова почувствовал укол совести, что не смог предотвратить беду. Не думал он, что фон Россен окажется таким скорым на решения и его послание не примет в расчёт. Ну не мог Герард в письме просить руки пфальцграфини и подвергнуть её гонению — как невесту изменника — в случае неудачной аудиенции у сюзерена! Собирался просить руки при личной встрече после благоприятного исхода дел.

— Мне нужно переговорить с вами, госпожа пфальцграфиня, — граф посматривал на площадку второго этажа, освещённую факелом, словно надеялся увидеть там свою Леди.

— Вы с дороги. — Взяла себя в руки Эрмелинда. — Прошу вас повечерять с нами. Вы ведь останетесь на ночлег? — На его утвердительный кивок, приободрилась. — Хенрике, дай указания, пусть накроют стол в обеденном зале. Вели растопить камин в гостевом покое для господина графа. Проследи, чтобы покормили и устроили его людей.

Она обрадовалась, что в замке будет ночевать мужчина. Мало ли… Но угрюмый вид гостя и тяжёлый взор, каким он окидывал всех стоящих перед ним, вызывал робость. Ей казалось, что от его внимательных глаз невозможно ничего скрыть. Вот его брат — барон — тот совсем другой: улыбчивый, лёгкий, приятный.

Велев зажечь свечи и сервировать стол серебряной утварью, оглядываясь на помощницу в поиске поддержки и получив от неё одобрительный кивок, пригласила гостей в обеденный зал.

— Госпожа Эрмелинда, позовите вашу экономку. — Хенрике, направлявшаяся в кухню, остановилась и с готовностью подошла к Герарду. Он вздёрнул бровь: — Месяц назад это была другая женщина.

— Хельга? — пфальцграфиня удивилась: «Что ему нужно от бывшей прачки?» — После смерти отца она попросила расчёт.

— Где её можно найти? — настаивал визитёр.

— Не знаю. Возможно, ты слышала? — обернулась к наставнице.

— Она собиралась поехать к себе на родину. Уж куда, точно не помню. В сторону Кельна.

— Герр Штольц? — продолжил сиятельный.

— Они с писарем уехали собирать подать. — Хенрике поджала губы. Походило на дознание.

Хозяйка, напомнив экономке о её обязанностях, казалась немного растерянной. После ухода женщины, мазнув взором по насторожившемуся Вилли, севшему справа от неё, подняла глаза на гостя, расположившегося слева:

— Чем вызван ваш интерес, господин граф? Разве вы приехали не с визитом вежливости?

Молчание, повисшее за столом и пронизывающий прищуренный взгляд Бригахбурга, вызвали у Эрмелинды внутреннюю дрожь.

Герард в свою очередь присматривался к пфальцграфине. В прошлый раз, находясь под действием успокоительного зелья, кроме недоумения, раздражения и жалости она в нём ничего не вызвала. Сейчас перед ним сидела другая дева. Совсем ещё девчонка, оставшаяся одна, без семьи, без поддержки и помощи. Напряжённая, испуганная, но с прямой горделивой осанкой. Она пережила сильное потрясение, лишившись одновременно двух близких для неё людей.

Герард не спешил отвечать. Отметил, как она, старясь не привлекать внимание, осторожно убрала с края столешницы сложенные друг на друга ладони, пряча под стол.