— Фиона, можно было поскрестись потише. — Заметила, что стала пугливой.

С обеда у неё всё шло не так: путались нитки, выпадали из петель спицы, вместо изнаночного ряда провязала лицевой и пришлось его распускать. На какое-то время отложила вязание, мысленно улетев в замок Бригах. Несмотря ни на что тянуло туда. К нему. Тушевалась и психовала, запрещая себе думать о Герарде, но… Снова думала. До слёз. До боли в висках.

— Там жених вашей сестры… Ой, что творится… Крики, грохот… — Таращила глаза Рыбка. — Я видела, как он вылетел на улицу. Приехал какой-то важный граф и все его боятся. Лисбет отправили топить камин в гостевом покое.

— Значит, могут пойти беседовать в кабинет, — заключила девушка. — Если не сегодня, то завтра утром.

— Сейчас они с вашей сестрой в обеденном покое. Меня позвали готовить рыбу. И Минна помогает.

— Спасибо, Фиона. Идём, поможешь мне зайти в кабинет. Заговоришь Лисбет, если она будет путаться по коридору. Закроешь меня на замок и потом выпустишь. — Ведунья понятливо кивнула. — Руди видела?

— Да, велел передать вам это и спросить пойдёт ли так.

В руку Наташи лёг маленький узелок. Развязав его, высыпала на ладонь горсть золотых гранул неправильной формы, полученных из расплавленного жидкого золота при падении с небольшой высоты в воду.

— О-о… — перекатывала горошины. — Отлично.

После бегства Хартмана, Бригахбург вернулся за стол. Пропуская мимо ушей лепет пфальцграфини с извинениями, задумался.

Эрмелинда неожиданно быстро успокоилась и оживилась. Ни слёз, ни истерики, чего так опасался мужчина, не последовало. Её взгляд стал смелее, речь громче. Она восхищённым взором прикипела к лицу сиятельного.

Экономка, поставив на стол кувшины с вином, элем и морсом, присев на стул у двери, притихла, угрюмо обмахиваясь краем передника в тон платья.

Минна, боязливо косясь на гостя, выставила с принесённого подноса миску с тушёной фасолью, морковью и луком; плоскую тарелку с рыбой, запечённой в сливках; пирог с капустой и грибами; кубики пышного творожного печенья; ломти белого хлеба; яичные котлеты; сметанный соус с чесноком и сушёной зеленью. От запаха снеди щекотало в носу и выделялась слюна.

Герард бессмысленно следил за движениями рук прислуги. В ушах визгливым голосом бюргера пульсировали слова: «В тяжести… В тяжести…» Решение убить купца, озвученное сгоряча, крепло. Он смел прикасаться к его женщине, целуя ей руки! Смел просить её руки, а затем оскорбил отказом! Он посмел убить! Убил его Леди и нерождённое дитя, его сына! Бригахбурга распирало от бешенства. Качнув головой и прикрыв глаза, мысленно застонал. Тупая боль, резанувшая поперёк груди, собралась у основания шеи, перекрыв дыхание.

Мужчина кашлянул. Заметив встревоженный взгляд пфальцграфини, отклонился в сторону, сжимая рукоять кинжала, и через плечо глянул на женщину, сидящую у двери, меряя её уничижительным взором: «Пособница». Она потупилась, опуская подол передника и разглаживая его на коленях. Хартман практически признался в совершённом злодеянии. Осталось взять его в оборот и дожать. С этой каргой не будет хлопот. Она всё расскажет и подтвердит его догадку.

Дождавшись, когда за служанкой закрылась дверь, уставившись на деву, тихо спросил:

— Это правда?

— То, что сказал Вилли?

— Да. — Оглянулся на экономку.

— Нет, неправда, — Эрмелинда вздохнула протяжно, горестно. — Вэлэри всё придумала, чтобы избавиться от женихов. Она при мне говорила об этом отцу. — Чуть подумав, добавила: — Вот только господин Фальгахен почему-то… — Замолкла, видя, что граф её понимает. Перекрестилась: — Ничего теперь не вернуть… Поешьте, пожалуйста. Вы с дороги. — Придвинула к нему блюдо с котлетами.

Он принюхался. Пахло вкусно. Ощущение голода усилилось:

— Да, не вернуть. — Потянулся к кувшину с вином.

— Простите, господин граф, у нас всё очень скромно. — Эрмелинда покраснела от его пристального внимания. — Вы, наверное, слышали, что после смерти отца остались одни долги. — Подавила вздох: — Простите… Прошу вас. — Робко подвинула свой кубок в его сторону.

О состоянии дел поместья он знал. Налив себе вина, и глянув на пфальцграфиню, помедлил. Вздёрнув бровь, плеснул в её кубок, как она просила. Мысли вновь работали чётко:

— Я хотел бы получить ответ на свой вопрос.

— Какой? — Дева, не смущаясь, смотрела в глаза мужчины.

Он наблюдал, как она, сделав несколько сдержанных крупных глотков, утоляя жажду и хорошо понимая, о чём идёт речь, тянула время. Обдумывает ответ? Появилось подозрение, что она вложила в свой вопрос двойной смысл, предпочитая услышать подсказку, какого именно ответа он ждёт. Усомнился: «Нет, не может дева в её возрасте быть настолько опытной интриганкой». Ему кажется. Он устал и слишком подозрителен.

— Почему в то утро на шум в покоях госпожи Вэлэри ни вы, ни ваша компаньонка не вышли?

— Я ничего не слышала, — Эрмелинда облизала губы. — Хенрике знает. — Кивнула в сторону женщины.

— Позвольте мне пояснить, господин граф, — осторожно приблизилась экономка и, не дожидаясь разрешения, поспешно продолжила: — В тот вечер, когда господин пфальцграф впал в беспамятство, мы все сильно переволновались, и я настояла на том, чтобы хозяйка на ночь выпила успокоительного зелья. Ну, и сама тоже…

«Снова успокоительное зелье, — вздохнул Герард. — Женщины без него себя не мыслят».

— А если бы вашему хозяину снова стало плохо, и потребовалась ваша помощь? — сверлил взором каргу.

— С ним оставалась прислуга, Хельга и госпожа Вэлэри… Она хорошо разбиралась в немочи хозяина… Не было необходимости… — Хенрике старательно подбирала слова, глядя, как мужчина подвинул к себе рыбное блюдо, забирая серебряную тарелку из-под рук пфальцграфини и сначала накладывая ей.

Не раз она видела, как то же самое делал Вилли. Но у того выходило не так непринуждённо и всё, к чему он прикасался, норовило выскочить из-под рук. Этот же господин насквозь пропитан уверенной силой. Для него обыденное дело держать меч в бою и с не меньшей ловкостью орудовать кинжалом за трапезным столом. Она бы с превеликим удовольствием отдала свою любимицу в руки именно такого мужчины. Но, к сожалению, с её желанием никто считаться не будет, а хозяйка пока не обладает достаточными знаниями и опытом, чтобы заинтересовать сиятельного гостя. Вот её сестре всё удавалось. Но счастья не принесло.

Эрмелинда не отрывала глаз от золотого перстня с крупным кровавым кабошоном на среднем пальце левой руки Герарда. Услышала тихое:

— Расскажите мне, как и где её нашли.

От выпитого вина усталость усилилась. Раньше, чтобы так себя почувствовать, ему нужно было испить полкувшина крепкого напитка. Сейчас же от одного кубка неотвратимо клонило в сон. Весь путь до поместья он волновался, сознавая, что всё ещё не может смириться с потерей любимой. Сестра Птахи, похоже, в полном неведении о том, что происходило за её спиной. Теперь она единственная носительница титула и является лакомым кусочком для надменного и напыщенного бюргера. Хартман! Желваки задвигались под кожей щёк.