— Как? Не знаю, — искала поддержки у Хенрике, отклоняясь и заглядывая за спину мужчины. — Привезли через десять дней после…

— Вы её опознали? — взирал на нетронутую рыбу, от которой исходил дивный запах и знал, что не сможет проглотить и ломтика.

— Я не смотрела, положившись на… — Снова взглянула на экономку. — И герр Штольц. Он потом говорил, что… Звери… Её невозможно было узнать. — Дева, отбросив кинжал, закрыла лицо руками.

Экономка, не смея приблизиться без позволения господ, ничем не могла помочь хозяйке. В бессилии прижала ладони к губам, сопереживая любимице, всхлипывая.

Герард обернулся и, не сдержавшись, громко произнёс:

— Сядьте за стол так, чтобы я вас видел. — Вышло резко и недовольно. Заметил, что женщина имеет большое влияние на пфальцграфиню.

Хенрике от неожиданности выпрямилась и поспешно подойдя, села, куда велели.

— Знак… На затылке у неё есть знак, — продолжил сиятельный, дивясь своему неверию, цепляясь за последнее, что пришло в голову.

— Я знаю. У меня тоже есть такой, — чуть откинув назад голову, дева повела ею. Появившийся слабый шум в ушах мешал сосредоточиться. — Вы сомневаетесь?

— Нет, — вздохнул сокрушённо. — Я видел её мёртвой.

— Вы? Видели? — от вести Эрмелинда отпрянула, вжимаясь в спинку стула, выпрямляясь, становясь выше. Шум в ушах усилился. Жаром заливало шею и лицо.

— Да. — Предупреждая напрашивающийся вопрос, опередил: — Я нашёл её в водороине. У неё хватило сил уйти от кареты в лес. Потом появился медведь… Меня нашли в беспамятстве. А вот Вэлэри к тому времени рядом не оказалось.

— Понятно, почему она была такая… — Пфальцграфиня не спускала глаз с лица мужчины, отмечая, что он очень похож на Дитриха. Почему нет? Они же братья. — Вы единственный, кто видел её мёртвой. — Она опустила взор на лал (прим. авт., рубин) в перстне сиятельного. — Вы сможете подтвердить это, когда приедет нотар? — Её глаза молили о помощи. — Вы дождётесь его? Это так важно для меня, нас. Пожалуйста, господин граф. — Сложила ладони в молитвенном жесте, упираясь губами в кончики пальцев, склоняя голову набок. — Мне назначат попечителя до моего замужества.

— Ваш жених… — вспомнил Герард. Налил кубок вина, опустошая залпом и придвигая блюдо с румяными кругляшами, отправляя один в рот. — Бюргер. В самом деле, вы хотите стать его женой?.. — Хмыкнул: «Не успеет».

Эрмелинда поспешно подвинула ему мисочку с соусом:

— Попробуйте вприкуску. — Вздохнула. — У меня нет выбора, господин граф. Я нищая, с огромными долгами. Многие арендаторы покинут поместье после сбора подати. Представители верителей осаждают ворота замка. Отец говорил, что я должна радоваться, что есть мужчина, который готов позаботиться обо мне. Теперь я ещё и сирота. Вилли обещал оплатить все долги.

— В обмен на титул. Так?

Дева не смутилась и не обиделась на его слова. Кивнула, соглашаясь:

— Вы всё понимаете, господин граф. Мой отец… Сестра… Я её так любила. Она обещала, что у нас всё будет хорошо. Я ей верила. — Прижала руки к груди. — Мне так её не хватает.

— А что с наследованием? — Кругляши с соусом понравились. Он не замечал, как один за другим отправляет их в рот, наслаждаясь необычным нежным вкусом.

— Здесь нужно благодарить отца. Вэлэри стала бы преемницей. Да упокоит Господь её душу. — Крестилась, глядя на Хенрике, как та шепчет слова молитвы, вторя ей.

— Можно взглянуть на свиток с Указом его величества? — После очередного кубка вина, усталость усилилась.

— Разумеется, ваше сиятельство. Пройдёмте в кабинет. — Вставать из-за стола не спешила, ожидая проявления внимания со стороны гостя.

Герард, предложив пфальцграфине руку, коснулся холодных кончиков её пальцев. Она волнуется, и мило покраснела, став ещё больше похожей на Ташу.

Позади них со свечой в руках тенью следовала экономка.

В конце коридора на стене у входа в умывальню горел факел.

Хенрике звенела ключами и возилась с замком. Наконец, толкнула створку, распахивая дверь, поднимая над головой плошку с огнём, пропуская господ. Сняв с каминной полки свечи, зажгла их. Получив одобрение хозяйки, прошла вглубь комнаты к креслу и присела на его краешек.

— Идёмте сюда, господин граф, — позвала Эрмелинда, проходя к столу, отворачиваясь к стене, уверенно нащупывая механизм открывания тайника. Отстранившись, натолкнулась на мужчину, упёршись спиной в его тело. Смущённо бросила через плечо: — Простите. — Обернувшись к посторонившемуся Герарду, поднесла свечу, освещая верхнюю полку, приподнимаясь на цыпочках: — Где-то здесь. — Зябко ёжилась. Сегодня в кабинете камин не топили.

— Позвольте мне. — Его сиятельство, коснувшись плеча девы и отстранив её в сторону, поднял руку, замерев. Взор упёрся в знакомую костяную пиксиду. Спазм сдавил горло.

Пфальцграфиня, видя его интерес, достала вещицу, открывая и показывая гостю:

— Это редкие перлы цвета золота. Правда, они прекрасны? — Её глаза горели от восторга.

Ему ли не знать?! Он сам выбирал их для Таши, представляя, как они будут выглядеть на её смуглой коже. Всё, связанное с ними, промелькнуло перед взором: иноземка, склонившаяся над раной сына, её отказ принять подношение, его продуманный ход вынудить её сделать это. Герарду казалось, что он слышит цветочный нежный аромат, пробуждающий воспоминания. Смотрел на Эрмелинду, как она извлекает ожерелье из пиксиды. Вот ведь как выходит: всё, что ранее принадлежало Птахе, теперь будет украшать не её. Схватив девчонку за руку, сжимающую нить с перлами, излишне резко остановил:

— Я здесь не за этим. — Сгрёб с полки свитки, вываливая их на стол. Не поднимая голову, бросил в темноту: — Свечи подайте.

Указ его величества выделялся среди вороха пергаментов размерами и цветом. Да, это именно то, что они искали. Граф устроился в кресле за столом, изучая рукопись.

Дева, присев на подлокотник, как она делала, когда хотела отвлечь отца от дел, заглядывала в свиток, прижавшись к плечу сиятельного. Он, покосившись на её часто вздымавшуюся грудь и переведя взор на лицо, недовольно процедил:

— Вы беспечны, госпожа Эрмелинда. Это, — потряс пергаментом, выворачиваясь к ней, вынуждая отодвинуться и соскочить с подлокотника, — нужно хранить далеко от чужих рук и не показывать никому. — Звучало с укором.

— Даже вам? — она смотрела в его глаза: пронзительные и влекущие.

— Даже мне.

— Я вам доверяю, господин граф. Вы ведь не желаете мне зла.

Шорох в тёмном углу, где восседала Хенрике, сопроводился сдерживаемым чихом и сморканием.

— Вам предстоит многому научиться. — Косился на размытый силуэт экономки.

— А попечитель? Ему тоже не показывать Указ? — Пфальцграфиня обошла стол, присаживаясь на стул, потирая озябшие руки. Словно оправдываясь, прошептала: — Здесь холодно.