– Желаю хорошо повеселиться, – с фальшивой участливостью произнес Ризанд, указывая на дверь.

Зеленые глаза Тамлина сверкнули. Он продолжал смотреть на меня.

– Я тебя люблю, – торопливо произнес он и, не оглядываясь на Ризанда, вышел.

Я зажмурилась от яркого света, хлынувшего из двери. Я надеялась на прощальный взгляд, но Тамлин не обернулся и быстро закрыл дверь. Мы с Ризандом остались в сумраке прохода.

– Если тебя настолько приперло, нужно было попросить меня, – усмехнулся Ризанд.

– Свинья! – огрызнулась я, торопливо натягивая платье.

Ризанд мигом оказался рядом и прижал мои руки к стене, у меня заныли кисти. Я почти видела призрачные когти, вонзившиеся в камень рядом с моей головой.

– Тебе что, надоела моя помощь? Или ты и впрямь так непроходимо глупа?

Гнев Ризанда не был наигранным. Более того, в его гневе я уловила ревность.

– Я не твоя рабыня, – заявила я.

– Если бы! Фейра, ты просто дура. Ты хоть представляешь последствия, если бы вместо меня сюда явилась Амаранта и застигла вас вдвоем? Тамлин отказывается быть ее любовником, но она упрямо держит его при себе в надежде, что рано или поздно он дрогнет и подчинится ей. А она любит властвовать над мужчинами.

Я молчала.

– Вы оба дураки, – прошептал Ризанд, он дышал часто, словно бежал сюда со всех ног. – Неужели вы думали, что никто не заметил вашего исчезновения? Благодари Котел, что ты не попалась на глаза милым братцам Ласэна.

– Тебе-то какое дело? – сердито бросила я.

Он так надавил мне на запястья, что я всерьез опасалась, как бы у меня не треснули кости.

– Какое мне дело? – Ризанд все еще задыхался от гнева, из темноты выступили могучие перепончатые крылья. – Спрашиваешь, какое мне дело?

Он взглянул на дверь. Крылья исчезли так же быстро, как и появились. Ризанд прильнул губами к моим губами. Его язык властно требовал, чтобы я разомкнула губы и открыла рот, еще хранивший вкус поцелуя Тамлина. Я отбивалась, как могла, но Ризанд держал крепко. Его язык все-таки проник ко мне в рот, лизнул верхнее нёбо, зубы. Ризанд заявлял права на мой рот. На меня.

Дверь настежь распахнулась. На пороге стояла Амаранта, а рядом… Тамлин. Я сразу заметила его напряженные плечи. Его глаза слегка округлились, когда он увидел нас с Ризандом целующимися. Издали это так и выглядело.

Амаранта засмеялась, а лицо Тамлина вновь стало каменным. Никаких чувств. Никаких признаков другого Тамлина, который совсем недавно сжимал меня в неистовых объятиях.

Ризанд неторопливо убрал руки, успев провести языком по моей нижней губе. За спиной Амаранты появилась толпа подобострастно хихикающей фэйской знати. Ризанд наградил их ленивой, самодовольной улыбкой и поклонился. Но в глазах самозваной королевы что-то мелькнуло. Увиденное задело ее. Недаром Ризанда называли «шлюхом Амаранты».

– Я знала: рано или поздно это обязательно произойдет, – сказала она, беря Тамлина за руку.

Другую руку она подняла, давая глазу Юриана насладиться зрелищем.

– Все вы, люди, одинаковы.

Я молчала, хотя мне было невыразимо стыдно. Меня даже тянуло все ему объяснить, но я спохватилась. Должен же Тамлин понимать, что я не по своей воле целовалась с Ризандом.

Но узнать, как это понял Тамлин, мне не удалось. Амаранта презрительно щелкнула языком и ушла, уводя с собою свиту.

– Человеческое отребье не меняется. Непостоянство у них в крови. И сердца толстокожие. Люди способны лишь болтать о любви, – произнесла она, рассуждая вслух.

На самом деле Амаранта была довольна. Совсем как кошка, побывавшая в хозяйской кладовой.

Ризанд двинулся следом, потащив меня за руку. Только при свете я увидела смазанные узоры вокруг грудей и на животе. Зато пальцы Ризанда неожиданно оказались перепачканными в краске.

– Устал я от тебя сегодня, – объявил Ризанд, слегка подталкивая меня к выходу. – Отправляйся к себе в камеру.

Амаранта и ее придворные злорадно улыбались. Их ухмылки стали еще шире, когда они заметили смазанную краску. Я оглянулась на Тамлина, но он поднимался на свой трон, и я увидела лишь его спину. Казалось, ему невыносимо на меня смотреть.

Я добрела до камеры и повалилась на подстилку. Я хотела уснуть, но сон не шел. Я без конца вспоминала лицо Тамлина, когда он увидел Ризанда целующимся со мной.

* * *

Не знаю, сколько времени прошло. Я проснулась от звука шагов внутри камеры и хотела вскочить на ноги, но успела только сесть. Из тени вышел Ризанд.

Я и сейчас чувствовала на губах жар его губ и прикосновения его языка, хотя по возвращении в камеру трижды полоскала рот ледяной водой из ведра.

Верхние пуговицы его камзола были расстегнуты. Как всегда, проведя рукой по иссиня-черным волосам, Ризанд молча опустился на корточки у стены.

– Чего тебе надо? – спросила я.

– Немного тишины и покоя, – резко ответил он, поглаживая виски.

– Что же тебя так утомило?

Ризанд растирал себе лицо, отчего уголки его глаз поднимались и опускались.

– Придворная суета, – вздохнул он.

Я поудобнее устроилась на подстилке. Таким откровенным я видела его впервые.

– Это проклятая сука вконец меня заездила, – продолжал Ризанд.

Он убрал руки от висков и сел на холодный пол, упершись головой в стену.

– Я знаю, ты меня ненавидишь. А представь, как бы ты себя чувствовала, если бы я заставил тебя прислуживать в моей спальне. Я – верховный правитель Двора ночи, а не ее шлюх.

Значит, нелестная репутация Ризанда – правда. Я легко представила бурную вспышку собственной ненависти, если бы меня вынудили прислуживать ему в спальне. Пусть я пленница, но не рабыня.

– Зачем ты мне все это рассказываешь?

Развязность и нахальство Ризанда куда-то исчезли.

– Потому что устал. Потому что одинок. А ты – единственная, с кем я могу говорить, ничем не рискуя.

Он тихо и невесело рассмеялся.

– Надо же, как нелепо: верховный правитель Притиании и…

– Если ты собрался угостить меня новой порцией оскорблений, лучше уходи.

– А это у меня так здорово получается!

Ризанд улыбнулся знакомой наглой улыбкой. Я ответила сердитым взглядом.

– Учти, Фейра: одно твое неверное движение в завтрашнем испытании – и мы все обречены.

Ужас, отступивший под напором усталости и злости на Ризанда, вновь ударил по мне, сковав горло.

– А если ты проиграешь, – продолжал он, обращаясь больше к себе, чем ко мне, – тогда правление Амаранты станет вечным.