ты отлично знаешь. Та самая, которую исполнял бы Пьер Ледюк, если бы не умер.

– Но Пьер Ледюк для меня, как и для всех, только звук пустой. Кто он был? Кто такой я?

– Да не все ли равно? Ведь ты же отказываешься?

– Я хочу знать все, хочу идти с открытыми глазами.

– А если я тебе скажу, ты согласишься?

– Будьте уверены, что, каково бы ни было мое положение, я буду его вполне достоин. Но я хочу знать наконец, кто я.

Арсен Люпен снял шляпу, поклонился и сказал:

– Герман Четвертый, великий герцог Депон-Вельденца, граф Фистингена, владетельный князь Висбадена, курфюрст Треви и прочее и прочее.

Три дня спустя Люпен увозил в автомобиле госпожу Кессельбах. Путешествие проходило в молчании.

К вечеру они приехали в небольшой замок среди листьев и цветов, под огромной черепичной крышей, среди большого сада с вековыми деревьями.

Они застали там Женевьеву, вернувшуюся из соседнего города, куда она ездила нанимать прислугу.

– Вот место нашего пребывания, – сказал Люпен. – Это замок Брёгген. Вы можете в полном спокойствии здесь ожидать конца событий. Здесь безопасно, а с завтрашнего дня Пьер Ледюк, которого я уже известил, будет вашим гостем.

Люпен оставил их, а сам отправился в Вельденц, где передал графу Вольдемару знаменитые письма, отнятые им у Мальрейха.

– Вы знаете мои условия, дорогой Вольдемар, – сказал Люпен. – Восстановить герцогский дом Депон-Вельденц и возвратить великое герцогство великому герцогу Герману Четвертому.

– С сегодняшнего дня я начну переговоры со своим регентством. По моим сведениям, это нетрудно будет устроить. Ну а великий герцог Герман…

– Его Высочество живет в настоящее время под именем Пьера Ледюка в замке Брёгген.

И в тот же вечер Люпен отправился обратно в Париж, чтобы руководить процессом Мальрейха и семи разбойников.

Странный это был процесс.

Много было вопросов, неточностей, противоречий, но Люпен все разъяснил.

Странным было поведение Луи Мальрейха, который безучастно следил за происходящим и лишь время от времени произносил одну-единственную фразу:

– Я – Леон Масье.

Странной показалась судьям очная ставка Мальрейха с сообщниками. Они все в один голос заявили, что не знают его и никогда его не видели. Они получали от него распоряжения по телефону, или в сумерках он передавал свои записки, не говоря ни слова.

Долорес Кессельбах долгое время смотрела на Мальрейха и просто сказала:

– Да, это он. Этот самый человек ворвался ко мне в дом на улице Девинь, похитил меня и запер в сарае Старьевщика. Я узнаю его.

На следующий день Луи Мальрейх, называющий себя Леоном Масье, был приговорен к смертной казни.

Один вопрос оставался неясным для Арсена Люпена.

Почему Мальрейх совершил столько преступлений? Какую цель он преследовал?

Но новые события заставили его забыть о Мальрейхе.

Ему принесли телеграмму из Германии. Это была ожидаемая им развязка. Высокие инстанции поручили графу Вольдемару и троим выборным от дворянства, армии и магистратуры отправиться в замок Брёгген, установить личность великого герцога Германа Четвертого и обсудить с его Высочеством приготовления и церемониал его торжественного въезда в столицу герцогства, причем означенный въезд должен был иметь место в начале следующего месяца.

– На этот раз все готово, – сказал себе Люпен. – Великий проект Кессельбаха осуществляется. Теперь ничего не остается, как показать Пьера Ледюка графу Вольдемару, но это детская игра. Завтра будет объявлено о браке Пьера и Женевьевы, и Вольдемару она будет представлена как невеста великого герцога.

Счастливый и радостный, ехал он на автомобиле в замок Брёгген.

Он остановил автомобиль за полверсты до замка и пошел дальше пешком.

При первом же повороте аллеи он увидел замок в конце темной аллеи из лип. Ему было видно, как по террасе прошла Женевьева.

Ее вид взволновал его.

– Женевьева… Женевьева… – повторял он нежно. – Еще немного, и ты станешь герцогиней. Обещание, данное твоей матери, я исполню…

Он громко засмеялся и свернул с аллеи, идя рядом с вековыми деревьями, чтобы его не могли заметить из замка.

Сейчас он увидит Долорес, милую его сердцу Долорес.

Он осторожно прошел по коридору и вошел в столовую, откуда в отражении зеркал он мог видеть часть гостиной.

Долорес лежала на кушетке. Пьер Ледюк стоял на коленях и восторженно смотрел на нее.

Глава восьмая

Карта Европы

I

Пьер Ледюк любил Долорес.

Это открытие вызвало в Люпене сильную боль, и он ясно наконец понял, чем для него постепенно стала Долорес.

Пьер Ледюк не двигался, но его губы тихо шевелились, и казалось, что Долорес просыпалась. Тихо и медленно подняла она ресницы, повернула голову и взглянула на молодого человека. И Люпен увидел ее взгляд – полный покорной страсти и нежной любви.

Люпен ворвался в гостиную, не владея собой, оттолкнул Пьера Ледюка и закричал:

– И вы не знаете? Он не говорил вам, этот негодяй? А вы любите его?.. Он – великий герцог! Великий курфюрст! Да он всего только Бопре, Жерар Бопре… Бродяга… Нищий, которого я подобрал в грязи!

Он схватил Пьера, поднял и выкинул за окно.

Когда он обернулся к Долорес, в ее глазах сверкала такая ненависть, какой он никогда не видал. Неужели это была Долорес?

Она, с трудом сдерживая гнев, проговорила:

– Что вы делаете? Как вы смеете?.. Так это правда? Он солгал мне?

– Солгал ли он? – воскликнул Люпен. – Он великий герцог! Так, картонный паяц, которого я дергал за ниточку… Но я бы сделал его великим герцогом, если бы…

Он подошел к Долорес, с трудом сдерживая волнение, сказал:

– Налево – Эльзас-Лотарингия… направо – Вюртемберг-Баден, Бавария… Южная Германия… все эти государства придавлены сапогом пруссака и всегда готовы свергнуть его господство… Понимаете ли вы, что может сделать в этой ситуации такой человек, как я?

Еще тише он продолжал:

– Налево – Эльзас-Лотарингия… понимаете ли вы? Это не мечта, нет, самая очевидная реальность, которая осуществится на днях, быть может, завтра… Да, я так хочу… хочу. О, все, что я собираюсь сделать и сделаю, – это поразительно. Нет, вы подумайте только: в двух шагах от Эльзас-Лотарингии… в сердце Германии, близ старого Рейна. Немного интриги, немного ума – и можно перевернуть весь мир. У меня все это есть! И я стану властелином! Для другого, для Пьера – титул и почести… А мне власть! Я останусь в тени. Никакой должности! Быть может, я соглашусь стать садовником… Какая чудная жизнь! Ухаживать за цветами и изменять по своему желанию карту Европы.

Он положил руки на плечи молодой женщине и сказал:

– Вот мой план. Каким бы он ни