направив туда свет электрического фонаря, он увидел еще один сарай, более вместительный, чем тот, в котором он находился, заваленный ржавым железом и всяким старьем.

– Так, нашел, – сказал Люпен, – это слуховое окно в сарай Старьевщика и отсюда сверху Луи Мальрейх слышит и следит за своей шайкой так, что они этого и не подозревают. Теперь мне понятно, почему они никогда не видят своего начальника.

Узнав, что было нужно, Люпен потушил фонарь и собрался уходить, когда внизу, в соседнем сарае, открылась дверь и кто-то вошел. При свете зажженной лампы он узнал Старьевщика. Старьевщик вынул из кармана два револьвера, проверил, как они действуют, и переменил заряды. Прошло около часа, и Люпен начал беспокоиться. Прошел еще час, и Старьевщик наконец громко сказал:

– Входи.

Один из разбойников осторожно вошел в сарай, потом, немного погодя, второй, третий и, наконец, четвертый…

– Ну, мы все в сборе, – сказал Старьевщик. – Найденыш и Толстяк, пошли вперед. Не будем терять время… Вы вооружены?

– С ног до головы.

– То-то, дело будет жаркое…

– А ты почем знаешь?

– Я видел главного… хотя я его и не видел… но он разговаривал со мною.

– Да, – сказал один из них, – наверное, когда уже стемнело, где-нибудь на углу улицы. Нет, мне больше нравилось, как действовал Альтенгейм. С ним, по крайней мере, было известно, на что идешь.

– А теперь ты не знаешь? – перебил Старьевщик. – Мы идем, чтобы ворваться в дом Кессельбах.

– А как же стража, два человека, поставленные Люпеном?

– Тем хуже для них, нас будет семеро.

– А Кессельбах?

– Заткнуть ей рот, связать веревкой и принести сюда… вот на этот старый диван. Здесь подождем приказаний.

– Хорошо ли нам заплатят?

– Бриллианты Кессельбах.

– Их еще нужно найти. А если мы их не найдем?

– По триста франков каждому из нас вперед и потом в двойном размере.

– Деньги у тебя?

– Да.

– Это хорошо… Можно говорить что угодно, но что касается платы, то другого такого, как наш, не найдешь.

И шепотом, так, что Люпен с трудом мог разобрать, он спросил:

– А что, если придется пустить в дело нож, заплатят нам за это?

– Как всегда – по две тысячи.

– А если Люпена?

– Три тысячи.

– Вот до кого бы нам добраться…

По одному они стали выходить из сарая, и Люпен услышал еще, как говорил Старьевщик:

– План нападения такой: мы разделимся на три группы и по свистку идем вперед… Поспешно Люпен спустился с чердака, прошел, не останавливаясь, мимо дома и перелез через решетку.

– Старьевщик прав, дело будет жаркое… До моей шкуры добираются… Премию за Люпена… Ах, канальи!

Он подошел к заставе и сел в автомобиль.

– Улица Рейняар.

Выйдя из автомобиля за триста шагов до улицы Девинь, он отправился на угол, образуемый этими двумя улицами.

К его большому удивлению, Дудевиля там не было.

– Странно… странно, – проговорил Люпен, – сейчас уже больше двенадцати… это кажется подозрительным…

Он подождал десять минут, двадцать… Наконец половина первого, а никого нет. Ждать дальше было бы опасно. Тем более что если Дудевиль с остальными почему-либо не мог прийти, то все-таки в его распоряжении были Шароле с сыном, не считая прислуги госпожи Кессельбах. Он осторожно пошел вперед и почти тотчас же увидел две тени, кравшиеся вдоль заборов.

– Скверно, – сказал Люпен. – Это Найденыш и Толстяк. Они обогнали меня. Вдруг вблизи дома, в стороне, послышался резкий звук свистка.

Неужели это остальные? И откуда они будут нападать – из сада или со двора? Услышав сигнал, двое влезли в окно и исчезли.

Люпен подпрыгнул, поднялся на балкон и вошел в комнату. По звуку шагов он догадался, что нападавшие прошли в сад.

– Слава богу, там Шароле с сыном, можно быть спокойным!

Он поднялся по лестнице и быстро вошел в комнату госпожи Кессельбах. При свете ночника он увидел Долорес, лежавшую на диване в состоянии, близком к обмороку. Он бросился к ней, приподнял и заставил ее отвечать:

– Послушайте, Шароле?.. Его сын?.. Где они?

– Как где? Ушли.

– Как ушли?

– Вы мне прислали телеграмму час тому назад… по телефону… Люпен схватил голубой листок, лежавший рядом с ней, и прочел:

ОТОШЛИТЕ НЕМЕДЛЕННО ШАРОЛЕ С СЫНОМ… И ВСЕХ МОИХ ПОМОЩНИКОВ, Я ИХ ОЖИДАЮ В «ГРАНД-ОТЕЛЕ». НЕ БОЙТЕСЬ НИЧЕГО.

– Проклятие! И вы этому поверили? А ваши слуги?

– Ушли.

Он подошел к окну и увидал, что трое из шайки Мальрейха шли по саду. Из окна соседней комнаты, выходившего на улицу, он заметил двух других.

Он вспомнил еще про Найденыша, Толстяка и Луи Мальрейха. Последний, самый страшный, несомненно, бродит здесь, около дома.

– Однако, – пробормотал он, – дело плохо. Кажется, я пропал.

Глава седьмая

Человек в черном

I

Арсен Люпен был уверен, что его заманили в ловушку. Все было очень ловко подстроено: и удаление его помощников, и исчезновение прислуги, и, наконец, даже то, что сам он очутился в доме госпожи Кессельбах. Но против него ли одного была устроена ловушка, или Мальрейх предвидел также, что в общей свалке могут погибнуть и его сообщники, которые превращались для него теперь в обузу?

Все это быстро мелькнуло в голове Люпена, но раздумывать было некогда. Надо было защитить Долорес.

Он вернулся в комнату, где лежала Долорес. Внизу был слышен шум. Быстро заперев дверь двойным поворотом ключа, он подошел к Долорес, которая плакала, вся дрожа от страха.

– У вас хватит сил? Мы сейчас на втором этаже… Я могу помочь вам спуститься на простынях из окна.

– О, нет, нет, не покидайте меня… я боюсь… я совсем ослабела… они убьют меня… защитите…

Он взял ее на руки, отнес в соседнюю комнату и, наклонившись к ней, сказал:

– Лежите тихо и будьте спокойны. Обещаю вам, что, пока я жив, ни один из них не дотронется до вас.

Дверь первой комнаты трещала под натиском нападавших.

Долорес вскрикнула, цепляясь за него:

– Вот они… вот… они убьют вас… вы один…

Он горячо возразил ей:

– Я не один… вы здесь… вы!

Она сказала еще что-то неясным шепотом и, ослабев окончательно, упала без чувств. Он нагнулся к ней и смотрел на нее, потом нежно поцеловал ее волосы, вернулся в первую комнату, плотно закрыл за собою дверь и зажег электричество.

– Одну минуту, ребята! – закричал он. – Вы, должно быть, очень спешите умереть? Разве вы не знаете, что Люпен здесь? Осторожно!

Говоря это, он раздвинул ширму, поставил ее около софы, где только что лежала Долорес, и положил там несколько платьев и плед.

Дверь