Нифрон покачал головой.

– Ужас – это когда они плодятся бесконтрольно. За несколько поколений рхуны способны заполонить весь мир, потеснить фрэев и дхергов и вообще стереть их с лика Элан. К тому же они обожают убивать друг друга. Они сражались бы куда больше, не стой мы между ними. Нам следует постоянно быть начеку. Едва рхуны осели в деревнях, даже столь примитивных, как этот далль, их поголовье резко увеличилось. Когда они были кочевниками, их сдерживали хищники и грэнморы, а также нехватка пищи. Теперь же они освоили земледелие.

– Это мы их научили?

– Нет, они стали использовать медь и олово примерно в одно и то же время, поэтому мы думаем, что это сделали дхерги. – Он бросил взгляд на троих дхергов, усевшихся у внешней стены далля. Расслышать их беседу они не могли, но отвращение на лице Нифрона заметили. Все трое поднялись и передвинулись подальше. – Дхерги научили варваров всему, и вскоре рхуны начали строить погреба для припасов и дома, вести оседлый образ жизни и размножаться. Внезапно их стало несколько тысяч, потом десятки тысяч, а теперь… – Нифрон понизил голос, чтобы усилить эффект. – Арион, теперь рхунов больше миллиона!

– Больше миллиона?! – Арион решила, что ослышалась или больная голова сыграла с ней злую шутку. Фрэев было всего около пятидесяти тысяч, и мысль о том, что рхунов в двадцать раз больше, чем фрэев, изрядно встревожила Арион.

– Дальше станет еще хуже. В следующем году в Эстрамнадоне родится – сколько? Десять или двадцать фрэев. У рхунов же появится двадцать пять тысяч!

– Но… но они так быстро умирают! Я слышала, они даже до века не доживают.

– Верно. В год умирает тысяч пятнадцать, однако прирост населения все равно составляет десять тысяч. Когда мы считали их кроткими как кролики, они не представляли ни малейшей угрозы. Теперь же… Рэйт убил Гриндала, не так ли? Раньше для рхунов мы были бессмертными богами, теперь они знают, что нас можно ранить или убить.

Нифрон перевел взгляд с Арион на жителей далля.

– Война неизбежна. Либо нас затопчут, либо мы научимся запрягать и править. Я свой выбор сделал и предлагаю тебе наконец определиться, на чьей ты стороне.

* * *

Ревел костер, за одну ночь поглощая сотню лет цивилизации. С момента своего прибытия в Далль-Рэн Рэйт считал его высшей точкой достижения людей. Никогда не доводилось ему видеть поселения столь богатого и роскошного. У каждой семьи был свой дом – круглая хижина из дерева. Погреб для хранения припасов вмещал достаточно еды, чтобы протянуть всю зиму и даже больше. На обширных плодородныъх полях росли злаки. Жители Далль-Рэна кушали хлеб, мясо и рыбу, травы и специи, пили пиво и мед. Все эти богатства защищала высокая стена и крепкие ворота, но они оказались недостаточно прочными…

Тела похоронили еще до наступления ночи, иначе запах разложения привлек бы лесных хищников. Утратив внешние укрепления, люди решили, что лучше всего о погибших близких позаботится земля. Рэйт копал весь день. К радости потного и грязного дьюрийца, колодец уже починили. Дхерги, трое низкорослых человечков, которые пришли вместе с Персефоной, соорудили сосуд из кованого металла. Они назвали его ведром, и он было гораздо лучше тех тыкв, что раньше использовали селяне. Рэйт вылил воду на голову, намочив волосы, густую черную бороду и грудь.

Уцелевшие собрались у костра, сложенного на руинах чертога. Они бросали в огонь бревна, солому и прочие обломки прежней жизни. Не считая галантов, уцелело меньше трехсот человек. Когда Рэйт впервые вошел в далль, там жила почти тысяча… Учитывая разрушения, погибших могло быть гораздо больше.

Непонятно, как уцелела старейшая жительница далля, Падера. Она считала, что обязана этим своему давно умершему мужу, но Рэйт пропустил ее объяснения мимо ушей. Он был занят тем, что закапывал родителей Брин, пока девочка рыдала на груди у Персефоны. В тот день плакали многие. Раненный молнией Гэлстон – Рэйт только сейчас узнал, что он брат Дэлвина и дядя Брин – был еще жив, однако позаботиться о племяннице не мог. Мужчина едва говорил и почти не двигался.

Некоторые селяне во время нападения возделывали поля, либо ушли в лес охотиться и рубить дрова. Если бы великаны напали ночью, потери были бы куда больше. А без галантов не уцелел бы вообще никто… Фрэи их спасли, однако в свете того, что осталось от далля, слово «спасли» вряд ли сюда подходило. Буря разрушила и чертог вождя, и хижины селян. За один окаянный день пропали труды нескольких поколений. Люди вернулись к тому, что имели предки, впервые разжегшие здесь костер.

И все же, несмотря на потери, у них был повод для радости. Люди поняли, что фрэи – не боги, и в пантеоне Рэна появилось достаточно места для героев. Великаны растоптали последние подозрения и недоверие к фрэйским воинам. Вокруг костра мужчины Далль-Рэна сидели плечом к плечу с галантами, деля с ними пиво и мед, поминая погибших.

– Вот ты где, – сказал Малькольм, направляясь к Рэйту с двумя деревянными кубками. – Держи! Бергин открыл кувшины с лучшим пивом, чтобы помянуть мертвых. Думаю, выпить тебе не помешает.

– Лучше скажи, где сейчас…

Малькольм кивнул, Рэйт оглянулся и увидел Персефону, Нифрона и Арион. Персефона выглядела уставшей, глаза покраснели от слез. В тот день такие лица были у многих. Рэйт вновь задумался о своей черствости. Смерть людей его почти не тронула. Впрочем, он до сих пор не испытал чувство утраты после смерти отца и подозревал, что оно так и не придет. Рэйт был дьюрийцем; люди его клана не привыкли ни горевать, ни сочувствовать. Внезапная смерть никогда не застигала их врасплох. Страдание – величина постоянная. Представители клана Дьюрия хорошо усваивали этот урок, причем с младых ногтей. И еще они знали: вытерпеть можно все, даже жизнь.

Рэйт с Малькольмом уселись у костра невдалеке от места, где в круге света расположились трое дхергов. Рэйт указал Малькольму на пришлых, и тот пожал плечами. Когда Нифрон и Арион сели к костру, разговоры прекратились. Персефона осталась стоять, стиснув руки и сделав глубокий вдох.

– Сегодня был черный и горестный день, многие потеряли родных и близких. – Она посмотрела на Брин, сидящую между Мойей и Роан. По щекам девочки струились слезы. – Сегодня мы прощаемся с ними, сегодня мы горюем, сегодня мы вспоминаем прошлое. – Она помолчала и подняла взгляд на звезды. – Завтра будет новый день, и перед нами встает вопрос: как мы его проживем?

– Почему так случилось? – спросил Хэнсон Киллиан. Плотник сидел скрестив ноги рядом с женой, которая прижимала к себе оставшихся троих детей. Рэйт стоял в общей могиле, когда земледелец Уэдон передал ему вниз остальных четырех Киллианов.

Вряд ли Хэнсон рассчитывал услышать ответ. Этот насущный вопрос занимал всех, как бывает после любой трагедии. Почему мой сын? Почему именно сегодня? Люди гибли постоянно во всех кланах, поэтому подобные вопросы были столь же бессмысленны, как и молитвы. По крайней мере, так считалось в Дьюрии. Смертные никогда не получали на него вразумительного ответа.

– Потому что фрэи хотят нас убить, – сказала Персефона.