больше не орали, только кто-то один как-то странно постанывал. Я хотел сорвать с глаз повязку, но подумал, что раз кто-то кричал закрыть глаза, то открывать их следует аккуратно. Кто знает? Может, там что-то ослепляет?

И я аккуратно, совсем чуть-чуть приподнял повязку на правом глазу.

Увиденное мгновенно вызвало во мне ужас. Огромная трещина в пространстве надвигалась прямо на дом. Трещина представляла собой нечто такое, что трудно описать. Это был словно провал в небе, который не содержал в себе ничего. Нет, это не был вакуум, это было просто отсутствие чего-либо вообще. Я не могу даже сказать, что это было чёрное. Скорее, это было отсутствие черноты. И отсутствие белизны тоже, вообще полное отсутствие пространства. Но всё же вернее было бы сравнить это с чернотой. С настолько чёрной чернотой, что чёрное, по сравнению с ней — белое. И эта сверхчернота имела форму изогнутого, вывернутого наизнанку треугольника или прямоугольника, или трапеции. Или не имела никакой формы вообще.

Именно это неведомое и непонятное, вывернутое и отсутствующее мгновенно свело с ума напавших на нас бандитов. Трое из них сейчас без движения лежали на улице, где их застала эта кошмарная, надвигающаяся на дом бездна.

Я почувствовал, что и меня она словно гипнотизирует и быстро натянул повязку обратно на глаза таким образом, чтобы видно было только то, что находится внизу. «Потом будем разбираться, — думал я, идя в дом. — Сейчас нужно убираться отсюда. Интересно, почему меня не шандарахнуло, как этих?» — думал я, на ощупь приближаясь к двери. И вдруг вспомнил: «Амулет мой цел? Носи с собой. Он от безумия спасёт…». Я ощупал амулет на груди. Неужели это его влияние? Это же мама сказала, когда я пил чай в катакомбах. А второй где? Я пошарил в карманах, ничего не было. Наверное, остался в тумбочке в Полянах.

Я осторожно снял повязку. В доме могли быть бандиты и следовало соблюдать осторожность. Изначально их было четверо, но возможно в дом вошли не все, и тогда их больше. Бандит со шрамом, которого, судя по всему, звали Кузей, сидел в кресле у окна, закрыв рукой глаза, и стонал. С его места не было видно кошмара в небе, вероятно, он выходил наружу, и это именно он кричал, а затем спрятался от безумия под крышей.

Сначала я развязал Машу с Люсей, потом Стаса и Егора.

— Повязки не снимайте, — попросил я. — Тут такое, что лучше не видеть.

Детей я сначала развязывать вообще не хотел, боялся, что не послушают и откроют глаза.

— Держитесь друг за друга, — скомандовал я и повёл их на улицу как поводырь.

Честно говоря, эта пропасть за домом, которая, кажется, надвигалась, мне тоже здорово врезала по психике. Я был на грани сумасшествия, мне хотелось орать и бежать навстречу, чтобы провалиться в неё. Поэтому я старался держаться к ней спиной, но она даже будучи вне моего зрения воздействовала на меня, видимо, тем, что я знал о ней и чувствовал её.

— Надо бы вещи собрать… — сказала вдруг Маша.

Ну вот, нашла, о чём думать…

— Маша… — начал я и замолчал. Мне пришло в голову, что бандиты куда-то увели Игоря, и его надо найти. — Хорошо, — сказал я. — Дети садятся в «Ниву», Егор с ними. А ты иди быстренько собирай шмотьё. Пока я Игоря найду…

Я оглянулся. Бездна, казалось, стала ближе. Теперь она располагалась за домом и как бы нависала над ним.

— Времени мало, — сказал я, стараясь никого не напугать. Паника сейчас нам только помешала бы.

Стаса с Люсей я усадил в микроавтобус и строго-настрого запретил снимать повязки.

— А Игорь где? — спросила Люся.

— Игорь там Маше помогает вещи собрать, — соврал я.

Мы с Машей вернулись в дом. Разговорчивый бандит Кузя, оказалось, пришёл в себя и озирался по сторонам, видимо, в поисках своего пистолета. Я поднял его с пола и протянул бандиту:

— Это ищешь?

Тот заискивающе улыбнулся, быстро-быстро закивал головой и потянулся, чтобы взять его, когда я изо всех сил ударил его рукояткой по голове. Он сразу обмяк и растянулся на полу, а я проводил Машу наверх, закрыл шторами окно и только после этого снял с неё повязку.

— Маша, шторы не открывать, из комнаты не выходить. Собирайте самое необходимое, у вас минут десять.

Игоря я нашёл связанным на заднем дворе. Повязка сползла с его глаз и висела на шее. Он был без сознания, но, похоже, по той же причине, что и бандиты. Следов побоев на его теле не было. Я попробовал поднять его, но Игорь был огромный, тяжёлый и совершенно неподвижный. Тогда я развязал ему руки и потащил за них к машине волоком. По пути Игорь слегка постанывал. Я рассчитывал, что он поведёт микроавтобус, но в водители Игорь сегодня явно не годился.

— Стас, сядешь за руль, — сказал я, затаскивая Игоря в салон. — Игорь не гож.

— Что с ним? — испугалась Люся и сорвала с глаз повязку.

Увидев обмякшее тело Игоря, которое я с трудом грузил в машину, она вскрикнула, вскочила и, несмотря на мои протесты, кинулась мне помогать. Выскочив из машины, она увидела парящую уже буквально в каких-то метрах над нами зловещую бездну и сначала закричала от ужаса, а затем вцепилась в меня и стала медленно сползать на землю.

Я выругался, бросил Игоря и затащил в салон Люсю. Она была лёгкая, и это было несложно. Затем я попросил Стаса помочь мне, и мы вдвоём погрузили, наконец, тело Игоря, который медленно приходил в себя, в машину. «Преисподняя, преисподняя… не отпускайте меня», — бормотал Игорь уже на полу. Я накинул ему на глаза какую-то тряпку, валявшуюся на сиденьи.

— Повязку не снимай, — ещё раз сказал Стасу и побежал обратно в дом.

Маша набила полный мешок какого-то скарба и держала в руках футляр.

— Что это? — спросил я.

— Это Люсина скрипка, — ответила она. — Люся играет иногда.

Я схватил мешок, оставив Маше футляр, приказал ей натянуть на глаза повязку, и мы пошли вниз.

Втолкнув её на заднее сиденье «Нивы», я с мешком побежал к микроавтобусу. Люся по-прежнему лежала без чувств, а Игорь открыл глаза и безумным взглядом смотрел в потолок. Адская бездна приблизилась вплотную. По мере приближения всё окружающее исчезало в ней и, казалось, она