только удостаивался «чести, к которой так рьяно стремился с самого начала», но и «без конца напоминал о своей победе над Адамом». Его задумка в том и состояла, чтобы человечество, поклоняясь змею, в своем падении скатывалось все ниже и ниже.

«Поклонение змею, может, и носило повсеместный характер, – утверждал преподобный Дин, – но не менее распространенной была и надежда его победить, или, как говорится в Книге Бытия (3:15), поразить его в голову». После грехопадения Адам стремился к искуплению, но вознестись обратно в рай так и не смог. Человек лишился земного рая из-за своей греховной непокорности, но оказаться в раю небесном мог единственно безгрешной покорностью. Никакой расплаты, в чем бы она ни заключалась, для этого было недостаточно, кроме разве что кровавой жертвы человека, добившегося в жизни совершенства. Род людской по всей земле ожидает пришествия этого «безгрешного человека» (41), который по определению не может быть творением природы или даже ангелом, потому как те тоже подвержены «глупости и недомыслию»: это может быть только явлением Господа Бога во плоти. «Таким образом, – продолжал Дин, – мы в каждой культуре обнаруживаем это повсеместное ожидание пришествия бога в образе человека. Аполлон пришел убить Пифона; Кришна лишил жизни чешуйчатого царя Нагу. Вполне возможно, что именно благодаря змею мы повсюду, где угодно и на любом временном этапе, встречаем людей, по ошибке возведенных в ранг богов. Пророчество, которое прошипела рептилия, действительно сбылось: Вы будете как боги – с ударением на слове “как”, выражающем сравнение».

Змей, этот великий незваный гость, обожаемый и ненавидимый одновременно, может также быть воплощением самого Бога. Неизвестный автор трактата «Змеепоклонство» рассказывает нам о Кетцалькоатле, этом «оперенном змее» (42), рисуя его Великим Учителем, который явился народу Мексики научить его искусству цивилизации и обладал, с одной стороны, божественной, с другой – человеческой природой. При мудром правлении этого полубога, «высокого, светлокожего, с открытым лбом, большими глазами и густой бородой», радугой цвета произрастал хлопок, а тыквы дозревали до размера человека. «Под его милостивым руководством среди людей царило величайшее счастье». Однако вскоре Оперенный Змей таинственным образом исчез; некоторые говорили, что его убили на побережье. В 1726 году, на самом пике испанской инквизиции, в королевстве Бенин на западе Африки, тогда известном как Уида и слывшем одним из центров трансатлантической работорговли, начались гонения на змей (43). Боги подразделялись на три категории: «змеи, высокие деревья и море», рассказывает преподобный Дин. Когда его территорию завоевала соседняя Дагомея, захватчики избрали своей целью змей. Хватая каждую, которая попадалась им на пути, за середину туловища, они поднимали ее высоко вверх и говорили: «Если вы боги, заговорите и спасите себя». А когда пресмыкающиеся не отвечали или отказывались отвечать, захватчики отрубали им головы, жарили и употребляли в пищу.

Хотя змей и причислили к списку аргументов в защиту теории единого происхождения человека, это творение природы с раздвоенным языком (44) служило и совершенно противоположной цели: доказать, что каждая раса представляет собой отдельный вид, а их смешение стало истинной причиной грехопадения. «Этот вопрос давит на нас с такой силой, что нам слишком мучительно ждать», – заявил в 1860 году, накануне Гражданской войны, доктор Сэмюэл Картрайт из Нового Орлеана. «Давайте откажемся от медленных, сомнительных и мучительных путей горделивой науки», – призывал он через год после первой публикации «Происхождения видов» Дарвина. Картрайт утверждал, что в Библии недвусмысленно приводится два различных рассказа о сотворении человека. По его мнению, истинный смысл первого из них в Книге Бытия (1:24) – создание наряду со скотами и гадами «чернокожих негров» – был искажен в результате перевода. Он считал, что древнееврейская фраза нефеш чайя, в которую зачастую вкладывают смысл «живого существа», на самом деле означает «низшие человеческие виды». Доктор настаивал, что само слово человек применимо исключительно к потомкам Адама: «Обман отмены рабства основан на ошибке, заключающейся в том, что слово человек не ограничивается своим специфическим первоначальным значением, а используется в обобщенном смысле. Но после того как значительную часть Адамова племени испортили смешанные браки с представителями низших рас, термин человек стал применяться в отношении гибридов, а слово бог – для обозначения чистокровных белых». Сей влиятельный доктор – служивший хирургом при генерале Эндрю Джексоне, – установил, что в основе конфликта, поделившего Америку на две части, лежало ошибочное стремление называть людьми существ, к которым это название в действительности было неприменимо. По мнению Картрайта, под давлением обстоятельств белый человек чуть ли не вынужденно стал богом, чтобы отступить на небеса перед лицом мрачного призрака расовой интеграции.

В 1867 году, когда над поверженным Югом только-только рассеялся пороховой дым, вышел памфлет, словно сошедший со страниц шекспировской «Бури» (45) и подписанный таинственным Ариэлем, в котором американская доктрина белой божественности получила дальнейшее развитие. «Негр – не человек, он не принадлежит к расе Адама, – провозглашал он. – Расстояние, отделяющее его от Адама, заключается в цвете кожи и волос, в форме лба, носа, губ и т. п., равно как и в бессмертии». По своему образу и подобию Бог сотворил только белую расу, и только его потомство можно было считать сыновьями Божьими, только они обладали бессмертными душами и в следующей жизни могли попасть в небесный рай. «Адаму полагалось править всей землей, – продолжал Ариэль, – но кровосмешение, совершенное его потомками, страшное преступление… посредством которого бессмертные Божьи творения вступили в связь с тварями земными», заставило Бога очистить свое творение от чудовищных полукровок. По заявлению Ариэля, во время Великого потопа представители черной расы и правда были на борту Ноева ковчега, но только в образе не людей, а скотов. Мерзким призраком, стоявшим за этим памфлетом, был не кто иной, как Бакнер Х. Пейн, священник из Нэшвилла, который утверждал, что опубликовал свой памфлет в двухпартийном духе под влиянием противоречий на севере Цинциннати.

Через год появился еще один памфлет, озаглавленный «Калибан: продолжение “Ариэля”» и подписанный псевдонимом «Просперо». Основываясь на предыдущих утверждениях Ариэля, Просперо утверждал, что змей в Эдемском саду, по всей видимости, был доадамовым человеком (46), а его легендарное уподобление рептилии представляло собой лишь оскорбительную клевету. Оригинальный текст на древнееврейском языке «рисует яркую картину того, как африканский врачеватель и мудрец, прикрываясь сединой, нашептывает на ушко ничего не подозревающей Еве дьявольские соблазны», – излагал свои домыслы Просперо. Так кто все-таки был с первой женщиной в саду? Этим вопросом задавались очень многие противники отмены рабства, которые проецировали на Эдем свои самые глубинные страхи, вызванные потенциальным падением белого превосходства. Сэмюэл Картрайт цитировал доктора Адама Кларка, британского богослова методистской церкви, который, внимательно прочтя Библию, «был вынужден прийти к выводу», что в заблуждение