Когда маршалу Ланну доложили, что все готово к атаке, мы вернулись к Ратисбонну, а император снова поднялся на холм, откуда он мог наблюдать за штурмом. Вокруг него ожидали в молчании войска…

Наша артиллерия полностью разрушила дом у городской стены, его упавшие в ров останки образовали довольно значительную насыпь, но все же на 8–9 футов ниже стены. Это означало, что надо будет ставить лестницы на развалины дома, чтобы добраться до верха укрепления. Лестницы понадобятся также для спуска с дороги в ров, так как с этой стороны подходящего спуска не было. Прибыв в дивизию Морана, укрывающуюся от огня за амбаром, маршал Ланн вызвал пятьдесят добровольцев, которые должны были пойти во главе колонны, поставить лестницы и первыми атаковать противника. Вызвалось гораздо большее количество человек, из которых и выбрали определенное маршалом число. Под командованием выбранных офицеров эти молодцы смело выступили вперед. Но едва они вышли из-за прикрытия, как огненный шквал уложил почти всех на землю! Только нескольким удалось спуститься с дороги в ров, но там их достала пушка из флангового укрепления. Оставшиеся в живых, все в крови, вернулись к дивизии под защиту амбара…

Однако на новый призыв маршала Ланна и генерала Морана вышли пятьдесят новых добровольцев, взяли лестницы и направились ко рву. Но как только они оказались на дороге и враг их заметил, еще более сильный шквальный огонь уложил вторую колонну почти полностью… Две неудачи охладили порыв солдат, и никто не двинулся, когда маршал снова призвал добровольцев! Он мог бы приказать одной или нескольким ротам идти на штурм, и они бы подчинились, но он прекрасно знал по опыту, какая огромная разница между тем, что солдат делает просто из послушания и что он может сделать в воинском порыве. Для опасной операции намного предпочтительнее добровольцы, чем просто солдаты, выполняющие приказ. Но напрасно маршал взывал к храбрейшим из храброй дивизии Морана, напрасно говорил, что на них смотрит сам император и вся Великая армия, ответом ему было гнетущее молчание, настолько все были убеждены, что выйти за стены амбара означало верную смерть под огнем неприятеля. Тогда неустрашимый Ланн воскликнул:

— Ну что же! Я вам сейчас покажу, что, прежде чем стать маршалом, я был гренадером и остаюсь им!

И, схватив лестницу, он чуть было действительно не бросился с ней к бреши. Его адъютанты преградили ему путь, но он сопротивлялся и негодовал! Тогда я позволил себе заметить:

— Господин маршал, вы ведь не хотите нашего бесчестья, а мы обесчестим себя, если вы получите хотя бы легкую рану, когда понесете лестницу к укреплению, пока все ваши адъютанты еще живы!..

И, несмотря на его сопротивление, я выхватил из его рук лестницу, положил ее себе на плечо, а другой ее конец взял де Вири. Наши товарищи тоже разбились на пары и разобрали лестницы.

Видя, как маршал Франции спорит со своими адъютантами за право первым пойти на приступ, по всей дивизии пронесся восторженный крик! Офицеры и солдаты захотели идти во главе отряда. Требуя предоставить им эту честь, они отталкивали меня и моих товарищей, стараясь захватить штурмовые лестницы. Но если бы мы им уступили, все это стало бы похоже на комедию, которую мы разыграли, чтобы вызвать ответный порыв: если вино откупорено, надо его пить, каким бы терпким оно ни оказалось! Маршал это понял и не препятствовал нам, хотя могло оказаться, что большая часть его штаба будет уничтожена, первой устремясь на штурм.

Я уже говорил, что все мои товарищи были отменными храбрецами, но им недоставало опыта, а еще больше того, что называется военным чутьем. Обстоятельства были исключительными, и я без всякого смущения взял на себя командование этим небольшим отрядом. Никто этому не противился. За амбаром я организовал группу солдат, которая должна была следовать за нами. Неудачу двух первых попыток я связал с тем, что неосторожно было собирать солдат вместе. Во-первых, это облегчает задачу неприятелю: потерь несравненно больше, когда стреляют в массу людей, чем по отдельным солдатам. Во-вторых, когда наши гренадеры с лестницами действовали одной группой, они мешали друг другу и не могли передвигаться достаточно быстро, чтобы укрыться от огня австрийцев. И я решил, что сначала с первой лестницей побежим только я и де Вири, а на расстоянии двадцати шагов со второй лестницей за нами побегут другие, затем все будут действовать так же. Добежав до дороги, лестницы надо ставить в 5 футах одну от другой, чтобы не мешать друг друзу Спустившись в ров, надо оставить лестницы с четными номерами у стены, чтобы солдаты могли пройти сразу за нами, а «нечетные» лестницы надо будет быстро приставить к бреши уже на расстоянии 1 фута друг от друга и из-за узости прохода в стене, и чтобы наверху укрепления оказаться вместе и противостоять осажденным, которые попытаются нас сбросить вниз. Когда все указания были даны, маршал Ланн одобрил их и напутствовал нас: «Вперед, мои храбрые ребята, Ратисбонн будет взят!»

По этому сигналу мы с де Вири устремились вперед, перебежали через дорогу, опустили нашу лестницу в ров и спустились. Наши товарищи и пятьдесят гренадеров последовали за нами… Напрасно стреляла крепостная пушка, гремела канонада — снаряды и пули попадали в стволы деревьев и стены. Очень трудно целиться в отдельных людей, быстро передвигающихся на расстоянии двадцати шагов друг от друга. И вот мы во рву, и ни один человек из нашего маленького отряда даже не ранен! Мы взяли заранее определенные лестницы, на развалинах разрушенного дома приставили их к парапету и устремились на стену!

Я поднимался по первой лестнице, Лабедуайер взбирался по соседней, но он чувствовал, что она плохо стоит на обломках, и попросил меня дать ему руку для поддержки. Так мы вдвоем взобрались на укрепление на глазах у императора и всей армии, которая приветствовала нас восторженными криками! Через мгновение рядом с нами уже были де Вири и д’Альбукерке, а также другие адъютанты и пятьдесят гренадеров, а первый полк из дивизии Морана уже приближался ко рву.

На войне удача приходит иногда странным образом. Два первых французских отряда были полностью расстреляны, даже не достигнув бреши, а в третьем не было потеряно ни единого человека! Только у моего друга де Вири пуля сорвала пуговицу с ментика. Однако, если неприятель на бруствере сохранил бы присутствие духа и встретил нас с Лабедуайером штыками и превосходящими силами, мы были бы, вероятнее всего, убиты или сброшены в ров. Однако австрийцы очень быстро потеряли присутствие духа: наши отвага и напор так удивили неприятелей, что они бросились бежать к бреши, сначала приостановив стрельбу и вскоре вообще прекратив ее. Ни одна вражеская рота даже и не думала атаковать нас — все они быстро удалялись в противоположном от нас направлении!

Вы уже знаете, что атака проходила у Штраубингских ворот. Маршал Ланн приказал мне захватить их или проломить, чтобы он смог войти в город вместе с дивизией Морана. Я находился на валу с пятьюдесятью гренадерами, вскоре присоединившихся к посланному поддержать нас полку, передовые части которого уже располагались во рву. Там же находилось больше всего штурмовых лестниц. Требовалось действовать быстро, поэтому мы решительно направились к Штраубингским воротам, расположенным в ста шагах от захваченной нами бреши. Как же велико было мое удивление, когда под огромным сводом этих ворот я увидел целый батальон австрийцев. Все солдаты стояли лицом к воротам, готовые к защите, если французы начнут их выламывать. Занятый только тем, что ему поручили, командир батальона не обратил внимания на шум у соседнего укрепления. Он был настолько уверен, что прорыв невозможен, что даже не выставил тылового охранения. Как же он был удивлен, обнаружив нас позади себя! Он был на дальнем конце линии своего батальона, поэтому, обернувшись, оказался лицом к лицу с французским отрядом, силы которого было невозможно оценить сразу. Я сформировал две группы, они поддерживали друг друга с двух сторон и полностью перекрывали движение по дороге! На удивленный возглас австрийского командира весь его батальон обернулся, и последние ряды, ставшие первыми, взяли нас на прицел! Но ружья наших гренадеров были также направлены на них, а так как мы находились друг от друга в двух шагах, было понятно, какое кровопролитие вызовет первый же выстрел…