– На вокзалы нельзя…

– Да уж, – кивнул Мазур. – И на этой тачке я бы изгорода выбираться не рискнул. На первом же постовом погорим.

– Значит, либо автострада, либо садимся на поезд где-нибудьна маленькой станции?

– Молодец, – сказал Мазур. – Начинаешь читать моимысли, словно супруга со стажем…

– Не так уж и трудно. Можно подумать, вариантов бегства унас масса…

– Люблю я тебя за скромность…

– Ну, так что мы делаем?

– Я, конечно, дилетант, – сказал Мазур, – но, намой взгляд, в городе не заметно ничего даже отдаленно похожего на чрезвычайныемеры милиции…

– Ну, я плохо знаю, как работает ваша милиция в чрезвычайныхситуациях, однако, на мой взгляд, ты попал в десятку…

– Значит, милиция вне игры, – сказал Мазур. – Ужелучше. А посему пусти-ка меня за руль, покатаемся по городу – у восточнойокраины…

…Около восьми вечера он вошел в вестибюль гостиницы, белогоздания сталинской постройки, именовавшейся без затей и лишней помпезности«Центральная». Правда, как он мимоходом выяснил, центр города давно ужепереместился гораздо южнее, и там была еще одна гостиница, поновее, – ноназвание менять не стали. И Мазура вполне устраивал именно этот старомодныйотельчик: из-за удобного расположения окон, а также отдаленности…

Справа, у входа в ресторан, уже начиналась обычная вечерняясуета провинциального городка. Толпились невыносимо крутые ребятки в китайскойкоже, при отечественном низкопробном золотишке, столь старательно изображавшиеиз себя боссов мафии, что даже человек случайный понял бы: высшим достижениемдля этих сопляков было бы – обчистить коммерческий киоск на окраине, да и то изтех, что по недосмотру не охвачены «параллельной налоговой службой». Девочкибыли соответственные – то ли начинающие путанки, то ли не разбиравшиеся втайнах высокой моды старшеклассницы. У окна уже кого-то хватали за грудки, кого-тоне пускали в задымленный зал и он яростно качал права, мелькали вездесущиекитайцы и столь же непременные кавказские люди, порой проходили неброско одетыемужчины, чуть брезгливо косясь на всю эту тусовку. Судя по тому, как уверенноони прокладывали себе путь и как льстиво ухмылялся вышибала, это и был местныйсерьезный народ.

Мазур показал Джен на кресло в левой половине зальчика, гдебыло потише. Там располагалась за стеклянной перегородочкой крашеная блондинка,а у ведущей в номера лестницы скучал за столом верзила в камуфляже и синемберете с загадочной эмблемой. Оглядев стоящих у гостиничной стойки – мужик счемоданом то ли въезжал, то ли съезжал, а парочка столь же кожаных ребятболтала с крашеной администраторшей – Мазур уверенно направился к ним. Ребяткибыли трезвехонькие, и оба вертели в руках связки ключей – то ли прижившиеся пригостинице таксисты, то ли местные плейбои. Его устраивали оба варианта.

Он решительно положил ладонь на локоть ближайшего:

– Можно тебя на минутку? Дело есть…

Парень, не особенно и удивившись, отошел за ним к чахлойпальме в крашеной деревянной кадке. Окинул оценивающим взглядом:

– Какие проблемы? Может, тачку до аэропорта?

– Номер нужен, – сказал Мазур.

– Земляк, если есть бабки, этого добра…

– Погоди, – сказал Мазур. – Ты не понял.Оглянись, – он показал на Джен. – У нее здесь муж. А у меня самолет вполночь.

– Питерский, что ли?

– Ага, – сказал Мазур. – И планы у нас простые,как перпендикуляр, – провести часа три в полном уединении, чтобы ни однаживая душа в дверь не колотила. А документы предъявлять никак не хочется –останется след, карточку заполнят, а если мужик моей подруги по следу пойдет,он меня и в Питере достанет, улику предъявит…

– Шибко крутой?

– Да не то чтобы, – сказал Мазур. – Но в этомплане не хилый, так что мне нужно часика три пожить на полном нелегальномположении. А вот потом-то мне твоя тачка и понадобится – закинем ее домой, ипоеду я с тобой в аэропорт…

– С финансами у тебя как?

– Да уж получше, чем у правительства, – сказал Мазур снахальным видом залетного микробизнесмена. – Если любовь, кто ж бумажки-тосчитает?

– Золотые слова, – он оглянулся на Джен. – Ну, тызнаешь, телушка стоит всей этой нелегальщины… Пардон, дама – у тебя ж любовь,извини, с языка слетело…

– Ладно, – сказал Мазур. – Ну что, начнем цифрыдекламировать? Я сейчас одурел, поскольку влюблен и от нетерпения на местепрыгаю, отстегиваю всем, кого покажешь и сколько скажешь – начиная, понятно, стебя…

– И шо я в тебя такой влюбленный? – осклабилсятаксист. – Посиди возле Джульетты минут пяток, сейчас оформим, как влучших домах Лондона. Мы ж тут не звери, про любовь понимаем…

…Мазур прекрасно понимал, что доят его по максимуму, –грех не попользоваться таким случаем. Но отчитываться за командировочныеденежки ему ни в коем случае не грозило, и он метал сотенные не жалея –крашеной блондинке, распорядителю-таксисту, дежурной по второму этажу И видел,что они ничегошеньки не заподозрили, – возможно, и зашевелились бы в ихсообразительных головушках кое-какие мысли, будь он один и требуй номер на ночьбез всяких документов. Однако Джен стала весомейшим аргументом в пользу еговерсии. Деньги, мужик и красивая девочка – идеальное сочетание аргументов,способных задавить любые подозрения в зародыше…

– Ну вот, – сказал проводивший его до номера таксист,открыл дверь ключом и распахнул ее с таким видом, словно великодушнопредоставлял собственную квартиру, а сам уходил спать на чердак. – Буфетвон там, если что, Танька снизу звякнет Эльке, – он кивнул на дежурную,старательно смотревшую в другую сторону. – А уж Элька тебе моментом вдверь стукнет. Тук-тук, тук-тук-тук… Ты у нас не первый такой Ромео, и недесятый даже…

– Да я вижу, механизм отработан, – сказал Мазур. –Молодцы.

– А то! Нужда заставит – блоху научишься подковывать…

– Значит, Коля, я тебя в двадцать три ноль-ноль жду… –сказал Мазур.

– Как штык, – важно заверил таксист и удалился,фальшиво насвистывая свадебный марш Мендельсона.

Номер оказался, по здешним меркам, довольно-таки неплохим –спальня и прихожая, высокий сервант с посудой, цветной телевизор, притомработающий.

– Девичьего трепета не испытываешь? – осведомился он,усаживая ее в мягкое кресло перед телевизором.

– Шуточки у тебя… – огрызнулась она устало,беззлобно. – Слушай, это что – цветной телевизор?

– Ага, – сказал Мазур, оглянувшись на экран битогожизнью «Электрона», где жутким химическим колером светились краски, в которыхпри некотором напряжении ума можно было опознать синюю, красную ижелтую. – Бывает и хуже. Нам здесь долго не жить… Ты посиди, а я в буфетсхожу.